как повезло.
— Я… забрал любовь его фанатов, — потеряно прохрипел он, глядя на Каму. — Они даже не придут к нему на похороны…
— Поверь, ты сделал лучший подарок Ване напоследок.
Понимаю, глупо. Но я до трясучки боялся, что Лёша всё-таки способен выпилиться следом за Юдиным. У него был повод.
— Вообще-то я тебя не для этого позвал, — я постарался сделать голос пободрее. — Мне нужна твоя… помощь, Лёш. Как у крутого гитариста прошу, — у него округлились глаза. — Нужно сочинить риф для песни. Но… я её под именем группы выпускать не буду. Я себе даже новый сценический псевдоним забрендировал, чтобы её выпустить.
Стеклянные глаза Муратова ожили. Я так и не понял, что за эмоция затесалась в его продолжительном взгляде, обезоруживающе проникнувшем сквозь мои очки.
— Хорошо. Что-то сопливое? — выпалил он.
— Блядь, да… А откуда ты знаешь?
Он прыснул от смеха так, чтобы я услышал наверняка, и грустно уставился на гладь воды.
— Ну а чего ещё может стыдиться Господин?
51. Подарок на день рождения
Выход нового трека на радио был запланирован на сегодняшнее утро. Пятнадцатое августа, день её рождения. Я узнал дату из нашего с Евой контракта, прописал вокал в студии у волгоградского знакомого, получил сведённую песню на руки и томительно ждал. Одновременно с предвкушением, когда Никольская, наконец, услышит этот «шедевр», и с содроганием. В большей степени мне всё-таки было стыдно за своё низкосортное творчество. Но скрывать его почему-то оказалось ещё невыносимее, чем бороться с приливами жара к щекам. С течением времени песня всё больше «настаивалась» в моих мозгах, мешая скользнуть ночью в спасительный сон. Ведь чем ближе становилось пятнадцатое августа, тем бесповоротнее я убеждался в правильности каждой строчки.
Вообще-то, я был уверен, что Лёша меня уничтожит, когда прочтёт текст. Но нет, даже не усмехнулся. Быстро подобрал лёгкий струящийся риф на сочинённый мною мотив, соблюдая стилистику, и даже сгонял со мной на студию в Волгограде перед концертом. Правда, я заставил его посидеть в коридоре, пока прописывал вокал… Говорю же, мне было пизда как стыдно.
Ранним утром я сходил на очередное отвратительное интервью в одиночестве, чтобы моё недовольное, всё на свете отрицающее лицо могли закрепостить в экраны. Почему я скрывал талант Юдина?.. Встречался ли он с Мисс Кисс? А я? Может быть, я встречаюсь с Мисс Кисс? Да пошли вы на хер, ёбаные шныри!
Проснувшуюся в моё отсутствие Никольскую поздравили парни, а когда я вернулся в отель с охапкой кроваво-красных бутонов, в нашем номере уже стоял букет белых роз. На тёплом ветру колыхались балконная тюль и связка гелиевых воздушных шаров. Девчонка торчала в душе, пока расстеленную кровать заняло припекающее сочинское солнце.
Несмотря на затишье в блоге анонима, я не терял бдительности: брезговал ночевать там, куда ступали ноги этих ушлёпков, поэтому планировал, что номер так и останется складом вещей до самого утра. Я собирался увезти Еву в Pullman с закрытым пляжем, куда до нас не добрались бы фанаты и журналисты, и заночевать там, любуясь закатом на Чёрном море.
Это ощущалось странно — готовиться ко дню её рождения, за месяц бронировать стол в ресторане… Даже дико.
Но ещё более дико оказалось сидеть над ноутбуком с включённой радиостанцией и колотящимся в глотке сердцем…
— Приветик, — загадочно проронила девчонка, высунувшись из-за косяка в одном полотенце. Оно уже сползало с её груди. Когда Ева появилась в комнате, я забыл, как дышать. — Это мне?
Глядя на букет, что я оставил на кровати, она тряхнула мокрыми волнистыми волосами, закидывая их за спину, и просияла в счастливой улыбке. По смуглой коже, успевшей окутаться в загар, стекали капли воды.
Я подскочил на ноги и схватил веник. Чёрт! Не ожидал, что она выйдет так быстро. Обычно Ева кипятилась в ванной час, до красных щёк и задницы.
— Тебе, — лишь выдавил я и протянул розы на длинных стеблях между нами.
Девчонка звонко рассмеялась, принимая вздрогнувший в моих руках букет.
— Я не умею говорить, — тревожно подытожил я. — Извини… С днём рождения.
Ева уже вовсю хохотала. Шумно затянулась запахом бутонов. Отложила их бережно на тумбу и толкнула меня в подушки, не замечая, что полотенце слетело на пол.
— Я выключу радио? Есть идея получше, — игриво шепнула она мне на ухо, привычно усевшись сверху.
На пол упал один мой тапок. Я стащил второй и вскарабкался ногами на кровать.
— Нет, не надо. Пускай играет, — по ощущениям, стук моего сердца раздавался не просто в ушах, а сотрясал стены номера.
Ничего не подозревающая Никольская в ту же секунду устроила торнадо горячим языком, закравшись в мой податливый рот, и довела меня до истомного головокружения.
— Раздевайся! — приказала девчонка.
— Секунду.
Вслед за закончившейся попсятиной в комнате распространилась давно известная мне волнительная мелодия. Долбанный момент икс.
Пока гитара тонко изливала мотив под спокойный ритм, я понял, что как бы не пытался держать на губах улыбку, она тянет неподъёмные уголки вниз. Я поднялся с подушек, уткнувшись губами в приоткрывшийся рот Евы, и ждал, когда начнутся слова.
Никольская, уловив моё настроение, тут же нахмурила свои ровные тонкие брови, затаив дыхание. О нет…
— Ароматные русые волны волос,
Во взгляде зелёные горы и скалы.
Она росла под присмотром небесных слёз,
В тёмных объятиях густого тумана.
— Лёнь… Это что, твой голос?
Я впал в ступор. Кивнул, продолжая следить за её бегающим по моему лицу ошалелым взглядом.
— Девушка-чай
С горы Уишань.
Братья её— ветра, ураган и утёс
Взрастили в ней послевкусие сладкое.
Тому, кто пленился горечью девичьих слёз,
Девушка-чай откроется с пятой заварки.
Ева слушала внимательно, стремительно меняясь в лице. Не понимая, как дождаться её вердикта, я беспрестанно надувался воздухом. Плечи задрались, дыхание перехватило, а выдохнуть не получалось. Я нахмурился, поняв, что она выглядит уже не так счастливо, как пару минут назад.
— Девушка-чай
С горы Уишань.
Чиста, как глоток проступивших рос
На листьях раскрывшихся чайных.
Я боялся близости с ней, словно гроз,
Но понял, что ближе её не бывает.
Песня увенчалась соло и стихла, началась реклама.
Тогда тяжело дышащая голая Ева, продолжающая сидеть на мне, отвернулась к балкону и спряталась за копну высыхающих волос. Из меня будто выкачали кровь. Я обледенел изнутри, страшась пошевелиться.
Что это значит?
— Эй… Тебе не понравилось?
Боже… Я всё испортил!
— Очень понравилось! — напугано выпалила девчонка и вдруг рухнула сверху, нервно впиваясь губами в мои напряжённые.
По сравнению с нашим поцелуем до прослушивания её подарка на день рождение теперь Никольская показалась мне жутко
