Затем он повернулся к теряющему сознание Гаю, чье когда-то красивое лицо напоминало сплошное кровавое месиво.
– Нет!!! – крикнула Дафна настолько отчаянно, насколько позволяло ей саднящее, словно бы расплющенное горло. Пошатываясь, кое-как добрела до упавшего навзничь Триса и рухнула рядом с ним на колени.
– Прошу… не надо… – повторила она, отчаянно цепляясь за остатки сознания.
Спасла Гая в этот момент, наверное, Хель, которая решила, наконец, очнуться. Услышав ее слабый стон, Деймос вскочил на ноги и, сунув пистолет за пояс своих брюк, поспешил к подруге. Помог ей встать со стола и, перекинув ее руку себе через шею, буквально потащил на себе к выходу – так легко, словно и не он несколько минут назад схлопотал пулю в плечо.
Не дойдя до двери, Деймос остановился напротив Оливии, которая на протяжении всего этого времени сидела, прижавшись к стене, и мелко тряслась от ужаса.
– Ты! – он ткнул ее носком ботинка в бедро. – Вставай! Пойдешь с нами – поможешь с флаером. И дверь открой!
Он пнул ее посильнее, заставляя пошевеливаться. Скуля от страха, девушка на коленях подползла к валяющейся на полу ключ-карте, которую, должно быть, выронил Гай, схватила ее и, поднявшись, бросилась к двери.
– Попробуешь удрать – убью, – пообещал ей в спину модификант, когда створки двери послушно разошлись перед ними в стороны. Оливия на негнущихся ногах вышла в коридор, и Деймос, не выпуская из рук свою ношу, последовал за ней – но у самого выхода вдруг остановился и оглянулся на Дафну. С ног до головы покрытый кровью – своей, но больше – чужой, с тлеющими углями вместо глаз и всклоченной гривой темных волос, он был похож на демона, вырвавшегося из преисподней.
– Еще увидимся, – его разбитые губы растянулись в кривой усмешке.
После чего, скользнув мимолетным взглядом по телу Руфуса, он развернулся и, наконец, покинул лабораторию.
Пол под ладонями Дафны почему-то покачивался, как поверхность неспокойного моря, и она отчаянно вцепилась в тело Триса, точно оно было якорем, не позволяющем ей уплыть в черные воды небытия. Парень вдруг тихо, но отчетливо застонал – и открыл все еще наполненные золотыми всполохами глаза.
– Ты… жив… – Дафна попыталась наклониться к его лицу, но окружающая реальность куда-то предательски кувыркнулась, и девушка бессильно уронила голову Трису на грудь. Под своей щекой она чувствовала тепло его тела, слышала сильное, уверенное биение его сердца, которое, вдруг с облегчением поняла она, не задела выпущенная из оружия Гая пуля. А раз так, он сумеет себя исцелить.
И с этой успокаивающей мыслью она провалилась в поглотившую все вокруг темноту.
***
Они стояли, держась за руки, подставив лица жарким лучам полуденного солнца, которое словно пыталось наверстать все те долгие дни, что провело в плену сумрачных туч. Мир, омытый водой, свежий и сверкающий, как изумруд, лежал перед ними, маня к себе ликующими голосами птиц, запахами цветов и трав и живительной прохладой таинственной чащи. Лес радовался жизни, и, глядя на него, хотелось жить и им.
Сезон дождей в этом году закончился раньше, чем обычно – с трагических событий в Центре прошла неделя, а небо над Антроповиллем уже слепило глаза своей безупречной синевой. Улицы, дороги и площади высохли за считанные часы и вновь были залиты ярким солнечным светом, пока еще не вызывающим недовольства горожан. Пройдет еще неделя – и все они устремятся в Парадиз, к белым, обжигающе горячим пескам пляжей, кристально-бирюзовому морю, комфортным яхтам и бунгало, обещающим рай на земле.
– Я так и не показала тебе море, – вздохнула Дафна, поворачиваясь к Трису.
– Еще покажешь – когда все уляжется, – попытался успокоить ее он.
Но ни он, ни она точно не знали, вернется ли Трис когда-нибудь в город, все еще гудящий от произошедшего, точно разворошенный улей.
Полиция прибыла в Центр спустя всего несколько минут после того, как его на одном из исследовательских флаеров покинули Деймос и Хель. Догнать их не удалось, а флаер после обнаружили брошенным далеко за чертой Приграничья; внутри находилась только Оливия, да и та – в бессознательном состоянии. Впрочем, Дафна считала, что девчонке еще повезло: Деймос все же ее не убил, а лишь хорошенько приложил головой о борт перед тем, как скрыться в Лесу со своей косматой подругой.
К Штрому, Моримото и трем ее подчиненным фортуна оказалась не так благосклонна. Как и, пожалуй, к Хельге и директору Дрейку, которым предстояло в полной мере понести ответственность за непосредственное участие в незаконном проекте Леонарда. Представителям полиции удалось найти и прямые доказательства их вины, и даже, насев на Дрейка, отыскать тело несчастной Элео. А еще, кроме показаний Дафны, у них был свидетель и жертва в одном лице – Трис.
Ну и, конечно, труп Руфуса.
Раны Гая, к счастью, оказались не опасны для жизни, и одного сеанса терапии в «Панацее» хватило, чтобы поставить его на ноги – как и вернуть его лицу былую привлекательность. Быстро пошла на поправку и Дафна. Что касается Триса, его совершенное тело позаботилось о себе само: каким-то непостижимым образом вытолкнуло застрявшую в нем пулю и бесследно затянуло нанесенную ею рану. Думая о потрясающей способности Триса к самоисцелению, Дафна всякий раз благодарила небо за то, что пуля прошла чуть правее его сердца – вполне смертного, вопреки всему, что говорили люди.
Пожалуй, он сумел бы исцелить и их с Гаем, не унеси их из лаборатории подоспевшая бригада медиков.
Всю последующую неделю Триса продержали в отдельном помещении в Центральном полицейском участке, откуда он мог выходить лишь в сопровождении пары вооруженных (теперь уже настоящим боевым оружием) полицейских. С Дафной они виделись в их же присутствии. Он бы оставался там и дольше, до даты назначенного судебного разбирательства над Дрейком и остальными – но события сложились иначе.
Во-первых, патрулирующие территорию Приграничья дроны сообщили о прибывшей из Леса делегации дейнаров, которая требовала выдать им останки Элео. И передать им тело должен был не кто иной, как Трис. Кроме того, настроенные крайне воинственно туземцы заявили, что собираются забрать Триса с собой, а в случае отказа «люди познают гнев всех племен Народа Леса».
Во-вторых, начались волнения и среди самих антроповильцев – точнее, тех из них, кто являлся людьми. Присутствие в городе существа, созданного и выращенного в лабораторных условиях безумным ученым, опасной химеры, обладающей невероятными способностями, очень быстро породило среди них панику. Люди (не все, но многие) требовали посадить «мутанта» под замок, а еще лучше – изгнать его из Антроповилля, где ему, по их глубокому убеждению, было не место.
В-третьих, Трис и сам захотел уйти в Лес.
Через пару дней после того, как был убит Штром, а Деймос и Хель сбежали из города, ему вновь приснилась Элео. Трис, как обычно, стоял на берегу лесного озера, окруженного древними деревьями-исполинами, и вглядывался в горизонт, на этот раз не затянутый мистическим жемчужным туманом. Там, с каждой секундой отдаляясь от земли, неторопливо скользила по безмятежной водной глади узкая лодка, в которой можно было различить тонкую девичью фигуру – Элео. Лица ее было не разглядеть, но Трис чувствовал: она смотрит прямо на него.
