– Не понимаю, откуда у тебя столько смелости, – прошептала она. – Я тебе завидую. Но с тобой не побегу. Прости.
– Ты ведь пожалеешь об этом, Исра. Твои дочери вырастут и возненавидят тебя за малодушие. – Она направилась было к двери, но остановилась на пороге. – И не надейся, что они тебя поймут, – не поймут. Никогда тебе не удастся их убедить, что ты такая же жертва, как и они. Ты должна их защитить – ты, и никто другой.
Дейа
Зима 2009 годаНаступил новый год, но ничего не изменилось. В школе Дейе трудно было сосредоточиться. Голова шла кругом, казалось, что ее несет по волнам неведомо куда. Возвращаясь после школы домой, Дейа шмыгала в свою комнату, ела там в одиночестве и выходила только после ужина, чтобы помыть посуду. В голове, словно вагоны метро, тарахтели тысячи мыслей: еще раз повидаться с Сарой? Уйти из дома? Остаться и выйти за Насера, если он согласится? Но она чувствовала, что все это не то. Она несколько раз пыталась поговорить с сестрами, но сама тут же зажималась, раздираемая переживаниями и гневом. А для них, в сущности, ничего не изменилось. Нора примерно так и сказала Дейе однажды вечером, пытаясь ее утешить. В конце концов, родители могли и в аварии погибнуть, заявила она; в любом случае нужно жить дальше. Дейа и раньше бы так не смогла, а теперь и подавно.
Больше всего она думала об Исре. Дейа пыталась понять мать: за много лет она привыкла считать, что все про нее знает, но внезапно оказалось, что Исра – тайна за семью печатями. Когда Сара только начала рассказывать ей о матери, все эти истории казались какими-то небылицами. Но теперь Дейа отчаянно цеплялась за теткины рассказы, ведь каждый из них мог помочь разгадать Исру. Дейа пыталась хоть как-то приметать друг к другу разрозненные лоскутки ее жизни, скроить из них полноценное повествование, целостный сюжет – правду. Но у нее не получалось – чего-то не хватало. Что-то в Исре было еще. После всего, что Дейа узнала за последние недели, она не сомневалась – должно быть что-то еще.
Она сидела на уроке ислама, уставившись в пространство, а брат Хаким расхаживал у доски. Он говорил о роли женщин в исламе. Пару раз Дейа ощущала на себе его взгляд, словно он ждал, что она, как обычно, будет задавать вопросы, – но она не сводила глаз с окна. Брат Хаким процитировал арабский стих: «Небеса лежат у ног матери». Для Дейи эти слова ничего не значили. Ведь у нее матери нет.
– А почему небеса лежат у ног матери? – спросила одна девочка. – Почему не у ног отца? Ведь это он глава семьи!
– Хороший вопрос. – Брат Хаким откашлялся. – Отец, конечно, глава семьи, но и мать выполняет очень важную задачу. Кто-нибудь скажет какую?
Ученицы молчали, глядя на него широко распахнутыми глазами. У Дейи был соблазн сказать, что задача женщины – сидеть смирно и ждать, пока мужчина забьет ее до смерти, – но она удержалась.
– Неужели никто не знает, какую задачу ваша мать выполняет в семье? – осведомился брат Хаким.
– Ну, она рожает детей, – сказала одна девочка.
– И обо всей семье заботится, – добавила другая.
Какие же они тупицы – сидят, лыбятся своим дурацким ответам. Интересно, какой ложью потчуют их, какие тайны хранят их родители, чего они не знают о своих близких? А когда узнают, будет слишком поздно…
– Совершенно верно, – сказал брат Хаким. – На плечах у матери вся семья – а может, и целый мир. Потому-то небеса и лежат у ее ног.
Дейа слушала его, не веря ни единому слову. Все, что она узнавала на уроках ислама, не вязалось с действительностью: если небеса лежат у ног матери, почему же ее маму избивал муж? Почему он ее убил? Ведь они тоже были мусульмане!
– Все равно непонятно, что это значит, – подала голос девочка с последней парты.
– Это метафора, – ответил брат Хаким, – которая напоминает нам, как важна роль женщины. Уяснив, что небеса лежат под ногами женщин, мы учимся отдавать им должное. Так велит нам Коран. Это по-настоящему великий стих.
Дейе захотелось кричать. Да она не знает вообще никого, кто жил бы по исламу! Кругом одни лицемеры и лжецы! Но она устала бороться. Поэтому просто закрыла глаза и стала думать о родителях, прокручивая в голове воспоминания и пытаясь найти какой-то фрагмент, который она, возможно, упустила – и который поможет лучше понять случившееся.
В автобусе по дороге домой Дейа терзалась мыслями о том, что, возможно, никогда не узнает всей правды о жизни и смерти Исры. Она понимала: сколько в воспоминаниях ни копайся, сколько версий ни сочиняй, в одиночку ей никогда не установить истину. Но вопреки всему Дейа надеялась, что в памяти всплывет что-то еще. Какое-нибудь воспоминание, которое она подавляла много лет. Кусочек головоломки, который все изменит. В голове звучали последние слова матери, которые она помнила.
– Прости меня, – шептала Исра, – простите меня все.
Глядя в окно, где светофор никак не переключался на зеленый, Дейа гадала, о чем ее мать думала в свои последние дни. Но разгадка не находилась – и, наверное, не найдется никогда.
Фарида
Лето 1997 годаАдам первым обвинил во всем Фариду.
– Это ты виновата, – заявил он. Прошло семь дней после исчезновения Сары. Вся семья собралась за столом.
Фарида подняла взгляд от тарелки. Она чувствовала, что все взгляды устремлены на нее.
– Что ты такое говоришь?
– Это из-за тебя она сбежала!
Фарида вздернула брови, открыла рот, чтобы возразить, но Адам махнул рукой, не давая ей и слова вымолвить.
– Ты сама до этого довела! – выпалил он. – Я говорил тебе, что не нужна ей общеобразовательная школа, пусть будет на домашнем обучении, – но ты не слушала. И чего ради? Чтобы она выучила английский и помогала тебе ходить по врачам? – Адам фыркнул и покачал головой. – Вот тебе и расплата за твое попустительство. Ты же всегда ей потакала! Всем потакала, кроме меня.
Фарида сама иногда подумывала, что в произошедшем есть ее вина. Но и бровью не повела в ответ на обвинения сына.
– Так вот на что ты обижаешься? Что ты старший сын и мы ждем от тебя больше, чем от остальных? – Она поднялась из-за стола. – Ну так иди, утопи горе в бутылке! У тебя это отлично получается!
Адам сорвался с места и помчался вниз.
Вскоре Фариду принялись обвинять и Омар с Али. Она сказала: «Тьфу на вас!» Ну конечно, это она виновата! Легче всего все свалить на женщину! А она-то хотела как лучше, старалась дать детям как можно больше в этой чужой стране.
Халед бы тоже изводил ее, не уходи все его силы на то, чтобы изводить самого себя. Каждый вечер он прятал свою боль в дыму кальяна, но все равно было ясно, что утрата дочери пробудила в нем новое чувство: раскаяние. Фарида видела это по его глазам. Она знала, о чем он думает: что всю жизнь старался быть сильным, не сломаться, как отец, которого военные лишили родного дома, сохранить семейную честь. И что в итоге? Честь потеряна навсегда.
