когда еще так боялась. Потому что сейчас она боялась Гришу. Того, что он мог ей сказать. Того, что он мог уговорить ее сделать. Вернуться. Звонок прекратился, но тут же раздался снова. Яра глянула на дочь, которая смотрела мультики, и вышла в соседнюю комнату.
— Вы в порядке? — гаркнул в трубку Гриша.
Это было нечестно. Он был обязан начать с другого. Кричать, ругаться.
— Да, — ответила она. — У нас все хорошо.
Услышала короткий выдох, а потом Гриша почти спокойно спросил:
— Где вы?
Она готовилась к этому разговору. И все равно оказалась ни черта к нему не готова.
— Гриша…
— Просто скажи мне, где вы, я приеду, и мы все обсудим.
Наверное, не стоило соглашаться.
— У моих родителей, — ответила Яра.
Была определенная доля везения в том, что сейчас они были в Тридевятом.
Он приехал через двадцать минут. Зашел в квартиру, прошел мимо Яры, несколько секунд смотрел на Майю, которая все еще изображала идеального ребенка, сидя на диване перед телевизором, потом повернулся к ней.
— Пойдем на кухню, поговорим.
Яра кивнула.
На кухне она налила им чаю, поставила кружки на стол и села напротив, стараясь не смотреть ему в глаза. Гриша протянул руку к ее руке, но Яра свою убрала.
— Послушай, — нахмурился Гриша. — Я ужасно поступил утром, я не должен был на тебя кричать. Ты проходила с ней всю ночь… Прости меня. Поехали домой.
Очень хотелось отвлечься на чай, но Яра не была уверена, что ее не вырвет, если она попробует сделать глоток.
Поэтому она просто покачала головой.
— Яра… Яр, не глупи.
Вот так. Маленькая глупая Яра, вечный ребёнок в его глазах. Боги… И зачем когда-то давно мама не объяснила ей, что Гришу лучше оставить несбыточной мечтой. Впрочем, поступи она так, и Яра скорее всего бы возненавидела её. Была бы уверена, что та разрушила её жизнь. Нет, мама все сделала правильно, и не она была виновата. Просто Яра слишком долго верила в чудо, вместо того, чтобы признать очевидное. Они друг другу не подходят.
— Я не вернусь.
Голос прозвучал хрипло, до этого она рыдала несколько часов подряд: от горя, от страха, от обиды…
— Яр…
— Нет, Гриш. В этот раз — все.
И она подняла на него красные опухшие глаза. Это был тот самый момент, когда проще было объяснить все взглядом. Её усталость и разочарование. Она больше не просила у него помощи и защиты. Просила лишь об одном: чтобы он ушёл. И он все понял.
— Я-яр… Это какой-то бред. Пожалуйста… Давай обсудим все как взрослые люди.
— То есть придём к нужным тебе выводам? Нет.
— Хорошо. Что тебя не устраивает? Конкретно.
Боги… Сколько раз уже случался этот разговор? Она могла бы воспроизвести его в любом состоянии. Так что сейчас нужно было просто поставить ее реплики на репит, а в нужном месте слегка поменять концовку.
— Ты позволяешь себе кричать на меня. Ты не проводишь с нами время. Ты не помогаешь мне по дому. Ты совсем не берёшь на себя Майю. Ничего сверхъестественного: погулять с ней часик, покупать на ночь, уложить спать.
— Но ты же хорошо справляешься…
— Справлялась бы, не орала на собственную дочь.
— Ладно. Мы все решим. Что-нибудь придумаем. Я…
— Нет. У нас было много шансов. Хватит.
— Ты моя жена, а она моя дочь, — выдал вдруг Гриша последний свой аргумент.
Яра вскинула бровь. Что за Домострой?
— Ты хочешь оставить Майю без отца?
Ах, вот оно что!
— Да она уже растет без отца! — шепотом воскликнула Яра. — Папа на час! В неделю!
— Что за бред?!
— Это не бред! Это правда! А что я ей скажу, когда она подрастет и спросит, почему папа не приходит к ней на утренники?
— Почему это я не приду к ней на утренник?
— Да потому что не придешь! А я знаю, что скажу. Извини, Майюш, но мы же не папина работа, чтобы он обращал на нас внимание. Мы. Всего лишь. Его. Семья.
Гриша побледнел и дернулся, будто его ударило током.
— Я выросла с таким отцом, — продолжила Яра, — я знаю — какого это. Но мама счастлива с ним, и это многое меняет.
— А ты со мной? — выдохнул он.
— А я с тобой нет, — вынесла приговор Яра. — Я одинока в этом браке. Я родила ребенка, чтобы спастись от этого одиночества, чтобы спасти наши отношения. Но стало только хуже. У меня теперь вообще ощущение, что меня посадили на цепь, приковали к дому. Поликлиника, детская площадка и продуктовый в качестве развлечения! Ты обещал, что мы все будем делать вместе. Вместе растить ребенка. Но ты солгал.
На кухне повисла тишина. Они смотрели друг на друга. Она — с вызовом, он — словно попавший в капкан дикий зверь.
— Суд открывается завтра в восемь утра, — сказала Яра и наконец отвела глаза. — При наличии ребёнка развод оформляется там. Повестка тебе придёт.
Гриша стал совсем белый.
— Мы с Майей поживем у родителей, — подытожила Яра. — Думаю, они не станут возражать. Захочешь с ней встречаться, разумеется, я не буду против. Нам надо решить вопрос о разделе имущества. Но из совместно нажитого у нас не так много. Квартира твоя. Почти всю мебель тоже покупал ты и до брака. Только машина. Я бы не стала претендовать на компенсацию, но денег у меня нет, выплаты скоро закончатся. Садик дадут в лучшем случае через полгода. Этот вопрос мы можем обсудить. Я не стану требовать алименты в судебном порядке, здесь решай сам.
Вот так. Предельно сухо и конкретно. Никаких эмоций, голые факты. Все как он любит. И почему так пусто и спокойно внутри? Или это затишье перед бурей?
— Папа!
Майя выбежала на кухню и, минуя Яру, забралась Грише на колени. Он обнял её, зарылся носом в мягкий пух волос. Посмотрел на Яру.
«Не делай этого с нами», — просил его взгляд.
Но не она сделала это.
— Можешь взять её на выходные, — пожала плечами Яра. — Я расскажу тебе, что и как делать. Домой вернёшься, поешь. Там в холодильнике суп.
Гришу шатало, когда он выходил в коридор. А потом он резко обернулся и
