Убитый зверь… Аккуратно висящий на роге мешок с собранными плодами…
Одно из моих пробуждений… Боль и голос СИПИНа: «…Кроме того, тебе начислено триста баллов за убийство двух животных…».
Двух животных! Я убил двух животных! И если на месте первого кровавого убийства я оставил важный, как мне казалось, мешок, то… Где я мог оставить оружие, если к морю вышел без него?
Да, само собой, на месте второго убийства! Вано же умненький! Вано же помечает места, где прячет или оставляет ценные предметы! Правда, почему-то он делает это, как некий капитан-затейник по фамилии Флинт. Но кто из нас без недостатков?
Причём, похоже, метки я оставляю весьма вонючие… Хуже любого некастрированного кота. Если, конечно, я не ошибся в своих догадках…
Впрочем, жертвы Флинта тоже первое время, небось, воняли. Во всяком случае, пока не стали чистыми белыми скелетиками. Так что нет! Я не кот. Я — Флинт! Йо-хо-хо!
Что ещё говорил СИПИН? Вспоминай, Вано! Вспоминай!.. Или…
— СИПИН? — мысленно воззвал я к инструктору.
— Если ты хочешь уточнить количество баллов на счету, то на этот вопрос я отвечу! — гордо отозвался тот.
— А повторить, за что тогда начислил, не можешь? — не поверил я.
— Нет… Сам вспоминай. У вас, людей, мозги всё запоминают. Это вы от них ответа добиться не можете! — СИПИН был неумолим.
Пришлось и дальше вспоминать…
— Вано! — от попыток вспомнить отвлёк голос мэра, который требовательно протягивал мне кусок коры. — Твоё разрешение… Ты вообще не слушал?!
— Извини, Иваныч… Не слушал… А… — я остановился, почувствовав, как что-то мелькнуло на самом краю сознания.
Я поднял палец, заставляя всех умолкнуть, а сам попытался ухватить это воспоминание… Но первое, что я вспомнил — так это странное подозрение, возникшее у меня, когда я увидел первый труп. И только потом в голове всплыли слова СИПИНа, которые он произнёс там, на берегу моря:
«…Переходя горы, ты проломил череп одному местному хищнику…».
— Борода, а вы не посмотрели, кто на перевале воняет? — спросил я у рыбака.
— Вано, вот даже обидно такие вопросы слышать! — оскорбился тот. — Конечно же, НЕТ! Я что, по-твоему, тот человек, который подходит к разлагающемуся трупу и внимательно его осматривает?!
— Тише, тише… — попытался успокоить его Кукушкин.
— Да какое «тише»?! — взревел Борода. — Это что за наезды?!
— Это просто вопрос был, — совершенно спокойно ответил я. — Чего ты кричишь? Просто мне надо понять… Там, случаем, не хищник лежит?
— Хищник! — краснея и бледнея, подал голос Серый, а затем посмотрел на уставившихся на него Лёху и Бороду. И признался. — Ну я в сторону отходил… Видел… Там башка горной кисы лежала на кучке камней… Чё вы?
— Нафиг ты туда пошёл-то? — удивился Лёха.
— Да я не туда шёл! — возмутился Серый, а потом сник. — Ну ладно… Просто любопытно было…
— Грёбаный извращенец! — с омерзением констатировал Борода, и мне стало обидно за любознательного парня.
— Завидуешь, что ли? — удивлённо спросил я у Бороды, и пока главрыбак хватал ртом воздух, повернулся к Кукушкину: — Иваныч… Я, кажется, знаю, где искать!
— Что? — удивился мэр, а потом, видимо, догадался, округлил глаза и задал вопрос, глупее которого выдумать не мог: — Где?
Затем ещё подумал… И снова догадался:
— Там?!
— Там, почти уверен!..
— А знаешь, Вано? Извращенец тут ты! — неожиданно заявил Кукушкин. — При чём тут мёртвая голова?! Зачем?!
— Во мне умер Волан-де-Морт! — признался я. — Без памяти и не приходя в сознание, я готовил крестражи.
— Эй! О чём речь-то?! — возмутился Борода. — Я, между прочим, это старьё попсовое не читал!
— Ладно, с горной кисой мы разобрались… А первый крестраж какой был? — не обращая внимания на реплику главного рыбака, спросил у меня мэр.
Я промолчал.
— Убитый в лесу собственным рогом через жопу бычара — твоих рук дело? — Кукушкин выгнул бровь.
Донесли уже, сволочи!.. Вот так, ничего в большом городе скрыть нельзя!
— Рог обломал — было! — сообщил я и, прицелившись, ловко выхватил из рук мэра пропуск к Алтарю. — А дальше — это он, наверно, сам! Просто осознал всю глубину своей пагубной зависимости от ягод[a1] ! И… Я даже не помню, как он это сделал!
Последние слова я кричал на ходу, удирая от ошалевшего взгляда Кукушкина.
— Вано!.. Ты, едрить тебя, не Волан-де-Морт! — громко неслось мне вслед, перекрывая хохот под навесом. — Ты грёбаный живодёр! Но если ты прав!..
А дальше донеслось уже издалека:
— Я всё прощу!..
Когда через полчаса я вернулся, под навесом меня ждали: Борода, Ольша, Витя и, само собой, Кукушкин.
— Вот! Я же говорил, что он там задержится! — увидев меня, сказал мэр. — Вы все, как доступ получаете, развлекаетесь там полчаса, никак не меньше!
После чего он вопросительно посмотрел мне в глаза. А я молча (и гордо!) выложил винтовку на стол. Затем раскрыл рюкзак, который прикупил по старой цене, и положил на стол сто патронов в упаковках по десять штук. Потом снова залез в рюкзак… И вытащил четыре лечебных набора, подтолкнув их Бороде.
— Четыре лечилки! Задолжал ребятам, Лёхе и Серому! — пояснил я.
И скромно промолчал о том, что внутри рюкзака ещё осталось две сотни таких же лечебных наборов… Вместо этого я вытащил набор для чистки оружия и полулитровый пузырь с оружейным маслом. На фоне оружия и патронов стоили они сущие копейки! Тысяча баллов за набор. И пять сотен за масло.
— А что я ещё двадцать стульев купил — не критично? — с самым невинным видом уточнил я.
Собственно, из-за стульев я и задержался… Помощников у меня не было. А кто пытался стопку таких стульчиков носить — знает, что больше десятка на себе не утащишь. Просто неудобно.
— Ну, если нужны для инструмента — то пожалуйста! — отмахнулся Кукушкин. — А теперь давай по порядку: почему ты решил, что оружие там, где воняет?
И мне пришлось долго и подробно рассказывать. Причём то, о чём я говорить не хотел. В глазах слушателей эмоции менялись по мере моего рассказа…
Ужас от расправы над быком сменился ещё большим ужасом. Видимо, от того, что самое начало расправы и выдранный рог я ещё
