что давала для собаки бутерброд. Глаза у нее были зареваны, вид перепуганный. На Лиса это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Он спросил грубо:
— Что надо?
Девушка всхлипнула и разревелась:
— Помогите!
Славка даже не посторонился, перекрыл дверной проем, сказал с издевкой:
— А как же бесы? А как же сжечь тварей?
Она обиженно вскинулась:
— Я ж не дикарка! Не было меня там…
— То-то я и смотрю, никого не было, а инквизиторов набрался полный двор.
Девушка снова заплакала, прошептала умоляюще:
— Пусти! У меня сын пропал.
Я дотронулся до Славкиного плеча:
— Слав, прекращай, пусть заходит. Ребенок-то не виноват.
Лис пробурчал, уже беззлобно:
— Добренький какой, ты пожалей ее еще. А они тебе следующий раз дробью промеж глаз!
Но с пути отошел, закрыл за девушкой дверь, встал в дверях комнаты, демонстративно сложив на груди руки.
— Садись, — я предложил ей стул, сам сел рядом, — рассказывай.
Она захлопала глазами, разрыдалась еще сильнее. Слезы текли по щекам потоком. Славка, плюнул, куда-то ушел, вернулся с бумажными салфетками, сунул нашей посетительнице в руки:
— На, сопли подотри. И говори уже, наконец, что случилось. Читать мысли мы еще не научились!
Последней фразе гостья даже удивилась, выдала изумленное:
— Правда?
— Правда, — подтвердил я, хоть и не был в этом так уверен, как Лис. Мне просто в голову не приходило заняться такой ерундой. — Рассказывай, что с твоим сыном?
— Не знаю, вечером отправила спать, а сейчас! — Она не сдержалась и разрыдалась в голос.
Успокаивать пришлось ее вдвоем — Славка притащил с кухни чашку воды, я отыскал у Вики корвалол. После лекарства бедняга немного притихла, прижала скомканную салфетку к груди, всхлипнула:
— Нам утром город надо было по делам, я пришла его будить, а в комнате пусто. Окно открыто, постель не расстелена, Игоря нет. Я сначала обежала всех его друзей.
— И как?
Она судорожно сглотнула, сказала шепотом:
— Все дома, спят, никто ничего не знает.
Это уже было плохо. Куда мог отправить ночью маленький ребенок? Тут меня осенило — я понятия не имею, сколько этому Игорю лет. Глянул на нашу гостью, прикинул, что тридцати ей быть никак не может, спросил:
— А лет-то ему сколько?
Девушка трясущимися руками полезла в сумочку, выудила оттуда фотографию, протянула мне.
— Восемь ему.
С карточки на меня смотрел смешной лопоухий пацан. Белобрысый, взъерошенный, с рыжими крапинками на носу и милыми ямочками на обеих щеках. Фотографию я положил на стол, оглянулся на Славку. Тот сразу спросил:
— Что надо?
— Как обычно, воду и яйца.
— Сейчас.
Пока ждал, я смотрел на девушку и думал, что имени ее не знаю, что было бы неплохо уточнить. Она мой взгляд расшифровала верно, представилась сама:
— Лиза меня зовут.
— А меня Сергей.
Она впервые улыбнулась, обратилась уважительно, на «Вы»:
— Я знаю, Вас здесь все знают.
Еще бы, думаю, даже когда мы уедем, местные не скоро о нас забудут.
Славка принес десяток яиц и бутафорскую пиалу с водой. Я привычно подвинул все к Лизе, велел ей:
— Выбери любое яйцо и разбей в воду.
— Угу.
Она наморщила нос, нерешительно оглядела предложенное, выбрала яйцо из середины укладки, стукнула о край пиалы. Вышло это у нее неудачно, содержимое потекло по пальцам, расплылся желток, в воду попала скорлупа. Лиза попыталась мизинцем, выловить ее из миски, но я не позволил, отодвинул дрожащую ладонь.
Откуда-то пришла уверенность, что делать этого нельзя. Все, что попало в воду, там и должно остаться. Лиза моментально подчинилась, сцепила пальцы в замок, положила на колени.
* * *
Мне остро не хватало Вики. Я смотрел на миску и просто кожей ощущал дискомфорт. Кто бы мог подумать, что за каких-то жалких три недели я попаду в такую зависимость от ее присутствия, от ее поддержки. Наверное, самой судьбой мне суждено болеть Викториями.
В голове тихонько захихикали.
— Смешно? — спросил я. И тут же подумал, что докатился уже черт знает до чего! Даже с голосами разговариваю.
Баба Дуся обрадовалась еще больше. Приободрила:
— И что тут такого? Я же полезный голос? Скажешь нет?
С этим можно было бы и поспорить. Но как спорить, если все твои мысли подслушивают?
Лиза не выдержала паузы, нервным движением подвинула сосуд к себе, проговорила быстро:
— Может, другое разбить? Я слышала, если желток разлился, это плохо.
Я отобрал у нее миску.
— Не нужно. Оставь, как есть.
— Но вдруг…
Она бросила на меня молящий взгляд. Словно он мог что-то изменить. Словно это я плету полотно судьбы для ее маленького сына.
— Оставь. — Я постарался, чтобы голос звучал спокойно. — Тебе что нужно? Красоту или правду?
Она тяжело вздохнула и решилась:
— Правду. Найди мне его.
Потом шепотом добавила:
— Живым.
Я обхватил пиалу двумя ладонями. Закрыл глаза. Постарался отрешиться от всего. Без Вики прозрение не наступало. Без Вики мне было плохо. Без Вики…
Старая ведьма прервала мои страдания. Цыкнула:
— Хватит дурью маяться. Ты и сам все можешь. Не нужна тебе для этого Вика. Сосредоточься и смотри.
Слова ее подействовали отрезвляюще. Я выкинул из головы лишние мысли и тут же окунулся в поток времени, поплыл пересекая прошлое и будущее, смешивая слои реальности.
Только на этот раз все было иначе — Лиза все время оставалась фоном, совсем рядом, только протяни руку.
— Где он? — Спросила она испуганно.
Я ее осек:
— Не мешай.
Следом зашипел Славка:
— Молчи, не отвлекай его.
Забота Лиса меня неожиданно согрела. Хорошо, что он оказался человеком. Не сволочью, не отморозком. Хорошо.
А потом я увидел комнату.
* * *
Белобрысый Игорек дул губы. Глаза у него были на мокром месте — вот-вот разревется. Лиза старательно делала вид, что не замечает этого. Она говорила строгим голосом без намека на улыбку:
— Никуда ты не поедешь, даже не думай!
— Мам, ну почему? — Голос пацаненка стал жалобным, дрожащим. По щеке скатилась первая слеза.
Лиза нахмурила брови:
— И нечего устраивать спектакли. На меня это не действует!
Слезинки побежали одна за другой. Скоро щеки мальчика стали совершенно мокрыми. Мне было ясно, что это никакой не спектакль. Ребенок по-настоящему расстроен. Только мать этого замечать не хотела.
— Я папе обещал! — Почти прокричал
