— Разговор очень интересный, и мы вскоре его продолжим, но сейчас мне некогда. Прошу меня простить! — Лицо Ашукина покрылось красными пятнами, и он выскочил из комнаты.
«По крайней мере, мне удалось его вывести из себя!» — порадовалась я и подошла к окну. На первый взгляд обычное окно-стеклопакет, но оно полностью не открывалось, а только приоткрывалось в положение «проветривание», и в эту узкую щель я пролезть никак не смогла бы. Если я разобью стекло, то как спуститься вниз? Хотя это и второй этаж, но до земли метров восемь — не спрыгнешь, не поломав ноги.
Вспомнив, что в таких случаях беглецы использовали простыни, порвав их на полосы и соорудив веревку, я вернулась к кровати. Простыни я не обнаружила, были только покрывало и плед, но руками их не порвешь. Даже если я благополучно спущусь вниз, куда мне бежать при свете дня? Остается уповать на то, что Ашукин и его помощники в этот момент оглохнут и ослепнут. Но окно все равно продолжало меня манить близостью свободы, и я начала искать в комнате что-нибудь острое, чем можно было бы надорвать покрывало. Я так увлеклась, что вновь не услышала, как вошел Ашукин.
— Вижу, вы время зря не теряете, — раздался его очередной гнусный смешок. — В отношении окна надежды ваши напрасны — стекло не разобьете даже молотком, но и его у вас нет. Вы очень интересная собеседница, и я с нетерпением жду продолжения нашего разговора.
— А вы мне неинтересны, — заявила я. — Нашу судьбу вы уже определили — зачем мне забавлять вас разговорами? Что мне это даст?
— Возможно, это может повлиять на вашу судьбу, изменит ее в лучшую сторону.
— Вы берете на себя функции Судьбы? — Я усмехнулась, хотя мне было невесело. — Смотрите, Судьбу может обидеть ваша самоуверенность, и она поменяет нас местами.
— Надеюсь, что этого не произойдет, а мы с вами найдем общий язык. Чтобы вы поверили в искренность моих намерений, я расскажу кое-что о нас.
— Удивите меня, — согласилась я.
— Мы являемся членами ордена Бессмертных. Он малочисленный, так как сто членами могут стать лишь избранные. Возглавляет его Великий Магистр, ему подчиняются магистры, члены ордена и адепты.
— Как я понимаю, вы — Великий Магистр?
— Позвольте не отвечать на этот вопрос. Великий Магистр один и тот же с момента образования ордена, история которого насчитывает уже более ста лет. Это вас не удивляет?
— Уже нет. Некоторые недавние события заставляют в это поверить, несмотря на мой скептицизм. Я так понимаю, что ваше имя Колек или Феликс? Какое же вам больше подходит?
— Предположим, Феликс. — Ашукин посмотрел на меня выжидающе.
— Надеюсь, не Феликс Проклятый, а его сын? Мне проще допустить, что вам полтораста лет, чем то, что вы воскресший мертвец..
— Можете потрогать меня за руку — она теплая. И клыков у меня нет. — Он широко улыбнулся.
— Трогать вас — сомнительное удовольствие. Зубы, скорее всего, вставные, а то и вся челюсть. Не исключаю, что при необходимости вы меняете вставную челюсть.
— Вы мне нравитесь — другая бы на вашем месте раскисла, беспрерывно плакала бы и просила ее отпустить. А вы ведете себя достойно, да еще пытаетесь шутить. Из вас вполне мог бы получиться адепт нашего ордена.
— Вы мне предлагаете в него вступить?
— Я не исключаю такой возможности, но пока не готовы ни мы, ни вы.
— А я уже размечталась! Думала рассмотреть это предложение вместе с Егором.
— Ваш Егор не может быть нашим адептом, и его дальнейшая участь не обсуждается. Бессмертный должен быть выше привязанности к кому-либо, так как он принадлежит вечности, а все остальные подвластны времени.
— Вы хотите сказать, что, как только я стану адептом ордена, то приобщусь в вечной жизни?
— Неверно. Адепт — это только первый шаг. Нужно еще доказать, что ты готов к вечной жизни. Для этого и предусмотрены две подготовительные ступени — «адепт» и «член ордена». И только достижение звания магистра дает право на вечную жизнь. А чтобы стать магистром, требуется от нескольких лет до нескольких десятилетий — все зависит от самого человека. Но я еще не все сказал. Магистр с годами совсем не меняется. Вы еще очень молоды, и у вас есть шанс получить не просто Вечную жизнь, но и вечную молодость!
— Заманчиво, но без Егора я в ваш орден вступать не буду.
— Вы погорячились с подобным заявлением, да и я вам пока это не предлагаю. Звание адепта нашего ордена надо заслужить: мы не принимаем кого попало.
— Зачем вам нужны похищенные девочки, Инга и Мила?
— Сегодня в полдень будет совершено великое таинство, что было бы невозможно без анкха Хора. Секрет этого обряда был утерян за много тысячелетий до рождения Христа, и если бы не случай, позволивший возродить его…
— Очень интересно было бы послушать вашу египетскую сказочку. — Я улыбнулась, хотя у меня на душе кошки скребли.
У Ашукина глаза злобно блеснули, но он сдержался.
— Извольте, мадемуазель. В боевых действиях армии Наполеона в Египте участвовал некий Жорж, молодой и очень любознательный юноша, наполовину француз, наполовину поляк. Он, как и многие другие волонтеры, завербовался в экспедиционный корпус, мечтая найти в Египте сказочные богатства, но реальность его разочаровала: невыносимая жара, жажда, голод, болезни, ядовитые насекомые, змеи и смерть, куда ни глянь.
— Довольно красочно, к тому же вы в свой рассказ добавили местный колорит, — не удержалась я, чтобы не съязвить, но Ашукин не обратил на это внимания.
— Когда его корпус находился в долине Царей, Жорж и несколько его товарищей ночью решили проникнуть внутрь таинственного сооружения, которое египтяне называли Отцом ужаса, проще говоря, это Сфинкс. У них был проводник — араб, потомственный расхититель гробниц фараонов. Этот бедолага, не отличающийся примерным поведением, пытался отговорить их от этой затеи, так как знал: ни один из кладоискателей, проникших внутрь Сфинкса, не вернулся. Но под страхом мучительной смерти его заставили провести их внутрь через тайный проход. Не буду рассказывать о подробностях этого путешествия, но через три дня оттуда выбрался один только Жорж, наполовину седой. Сокровищ он не вынес, а только бронзовый ларец, в котором находилось несколько папирусов и крест странной формы — анкх. За это время его воинская часть ушла далеко, Жорж остался один и, как и следовало ожидать, вскоре попал в плен к бедуинам, но до этого он успел припрятать ларец. Из плена он бежал через два года. Семь лет он, испытывая лишения, жил среди феллахов, выучил местные языки, пережил массу опасных приключений, пока ему не удалось с найденным ларцом вернуться в Европу. Там он познакомился с одним ученым, египтологом, и тот был ошеломлен, увидев предъявленную ему находку, но поразился еще больше, когда иероглифы на папирусе стали поддаваться расшифровке. В его руках находился документ, который проливал свет на тайны древнейшего из царств Египта, еще дофараоновского периода. Но этот ученый поклялся Жоржу, что никому не расскажет о его находке, пока полностью не расшифрует папирусы.
