Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
эпоха Галилея, Кеплера и Ньютона, когда были выполнены фундаментальные труды по физике и космологии, оказавшие влияние на то, как человечество думало о своем месте во Вселенной вплоть до второй революции, произведенной Эйнштейном и теорией относительности.
Итак, индукция продолжала оставаться стандартной моделью научной деятельности, несмотря на то, что ее основы логически не столь надежны, как можно было бы рассчитывать. В дальнейшем, в XIX веке, метод усовершенствовал Джон Стюарт Милль (тот, кто придерживался теории утилитаризма, если ты помнишь). Милль хотел насколько возможно защитить индукцию от сомнений Юма, и его система в целом представляет собой конечный этап эволюции индуктивного метода. Милль определил пять способов, посредством которых наблюдаемый факт можно связать с его причинами – причинность рассматривается как определяющая характеристика научного объяснения.
Первый метод заключался в рассмотрении ряда данных и выяснении, присутствует ли какой-то фактор в каждом случае. Если да, то мы можем предположить, что это и есть причина. Это называется метод согласия. Луи Пастер обнаружил, что каждая бутылка кислого вина, которую он проанализировал, содержала множество бактерий, и это привело его к выводу, что скисание вызвано бактериями.
Второй метод – метод различия, который представляет собой обратную сторону медали: отсутствует ли какой-то фактор во всех изученных объектах? Вы обнаружили тысячу трупов акул, плавающих в океане. Вы замечаете, что у каждой отрезан спинной плавник. Вы приходите к выводу, что причина – суп из акульих плавников…
– Правда?
– Правда. В-третьих, у нас есть объединенный метод согласия и различия, который, как ты догадываешься, представляет собой комбинацию двух первых методов. Он отличается от метода согласия в том, что вы собираете ряд положительных и отрицательных примеров и пытаетесь обнаружить, путем исключения, фактор, который всегда присутствует, когда следствие есть, но которого нет, когда следствие отсутствует. Я исследую группу субъектов, половина которых страдает от цинги, а половина здорова. Я ищу факторы, присутствующие у здоровых и отсутствующие у больных субъектов. Я вижу, что больные морские свинки не ели фрукты, и постулирую, что это причина цинги.
Четвертый метод – метод сопутствующих изменений, при использовании которого ищут ситуации, когда изменение уровня одного фактора связано с изменением степени эффекта. Примером служит нажатие на педаль акселератора. Или, возвращаясь к медицине, увеличение потребления сахара ведет к точно связанному разрушению зубов и ожирению.
– Ты никогда не забудешь об этом чизкейке, да?
– Наконец, метод остатков задействуется, когда вы значительно продвинулись в своем исследовании феномена. Скажем, ты исследуешь результаты избыточного поедания чизкейка. Чизкейк обычно содержит сахар, жиры и клетчатку. Мы обратили внимание, что существуют три основных эффекта: у тебя выпадают зубы, ты толстеешь и страдаешь от газов.
– Это становится слишком личным.
– Мы знаем из предыдущих индуктивных и дедуктивных действий, что сахар вызывает разрушение зубов, а жир вызывает ожирение. Следовательно, метод остатков показывает, что клетчатка является причиной газов.
– Очаровательно.
– Именно так, довольно неплохо, обстояли дела в философии науки к началу XX века. Положение еще немного улучшили представители логического позитивизма, которые работали преимущественно в Вене в 1920-х годах, поэтому их называют Венским кружком. Они стремились преобразовать философию и социальные науки и тонко настроить «трудную» науку. Их представления начинаются с философии языка, суть которой выражена в девизе «смысл предложения состоит в методе его верификации».
– А?
– Он задуман как демаркационный принцип.
– Что?
– Способ отделения хорошего от плохого. С одной стороны, у вас есть утверждения, которые можно верифицировать, то есть мы можем найти доказательства в их пользу, а под доказательствами сторонники логического позитивизма подразумевали эмпирические наблюдения.
– А с другой стороны?
– Бо́льшая часть философии! Любое утверждение, которое нельзя доказать путем непосредственного наблюдения и которое не может быть верифицировано, является, согласно логическому позитивизму, бессмысленным.
– Это напоминает мне…
– Витгенштейна! Именно. В ранние годы жизни он был тесно связан с Венским кружком. В действительности логический позитивизм в качестве философии науки представляет собой всего лишь очевидную новую формулировку индукции. Роль науки заключается в поиске закономерностей опыта, которые можно обобщить в качестве правил – или законов, – которые затем используются для прогнозирования. Логический позитивизм утверждает, что теорию можно верифицировать только за счет повторяющихся примеров и нельзя полностью доказать. Но такой верификации достаточно для того, чтобы наука продолжала развиваться. Так что да, это чистая индукция, и поэтому логический позитивизм уязвим к некоторым положениям более ранней критики индукции. В частности, представители этого направления философской мысли утверждали, что каждое суждение – науки или языка – нужно проверять индивидуально. Однако мы видели, что на научные суждения на основе наблюдений уже повлияла теория. Иными словами, любая теория проверки должна быть глобальной. Понимание каждого отдельного факта связано с пониманием всей сети идей, в которую он вплетен.
– Может, приведешь еще один из твоих примеров…
– Когда в начале 1860-х годов в известняковых карьерах южной Германии начали обнаруживать невероятно красивые птицеподобные ископаемые остатки археоптерикса, среди первых немецких коллекционеров и ученых не было единодушного мнения о том, что это такое и что они означают. В то время существовало смутное понимание, что ископаемые представляют собой останки давно погибших животных, причем некоторые принадлежат к вымершим видам, поэтому начальная теоретическая основа уже имелась: было понятно, что эти ископаемые – древние и представляют формы живых существ, не существующих ныне. С середины XVIII века велся оживленный спор о том, что представляют собой вымершие формы и как они вписываются в библейский рассказ о творении. Французский зоолог Жорж Кювье (1769–1832) утверждал, что было несколько эпизодов творения, за которыми следовали катастрофы (в том числе Всемирный потоп), и вымершие формы представляют собой останки животных, уничтоженных во время таких бедствий. Кювье недвусмысленно отвергал идею о том, что один вид животных в результате изменений может превратиться в другой, и его точка зрения преобладала до появления теории Дарвина.
С публикацией книги Дарвина «Происхождение видов» в 1859 году спор изменился, но не был улажен. Одна из главных проблем, вставших перед Дарвином, заключалась в том, что переходные формы, существование которых предсказывалось его теорией, встречались очень редко. Поэтому первым коллекционерам и ученым приходилось разбираться в путанице идей – доэволюционных, дарвиновских, религиозных и просто технических. Некоторые ученые, увидев странное существо, покрытое перьями, которое сохранилось в таких деталях в плитах известняка, считали, что ископаемые остатки принадлежат птице; некоторые думали, что они принадлежат рептилии. Были и те, кто полагал, что это фальшивка.
Однако для Дарвина и его сторонников эти ископаемые оказались золотоносным песком. Лучший образец был куплен Британским музеем и вскоре стал одним из сильнейших элементов доказательства в поддержку новой теории. С точки зрения Дарвина, значение ископаемого было совершенно очевидным: птицы произошли
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
