Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
объясняет, как логически перейти от одного к другому. Просто предполагается, что, поскольку вы обладаете необходимыми фактами, рассортированными в соответствии с правильными категориями, на их основе может быть построена «правильная» теория.
– Э-э, минуточку. Можно отмотать назад? Разве этот… как его… Юм не доказал, что индукции не существует? Я думаю о той индейке…
– Молодец, Монти! Что Юм на самом деле сделал – показал, что логики индукции не существует. Множество примеров, когда за явлением A следует явление Б, не могут доказать, что Б всегда следует за A. Но Юм никогда не оспаривал тот факт, что мы используем индукцию. Скорее нам нужно рассматривать ее истины не как необходимые, а как возможные: однажды индейке отрубят голову, а возможно, однажды не взойдет солнце.
Еще одна проблема с почти всеми видами индукции заключается в том, что они связаны с несколько наивным взглядом на то, что считать фактом. Просто предполагается, что эмпирические данные абсолютно достоверны, что процесс сбора данных является объективным и не подвержен влиянию внешних факторов. Мы уже видели во время предыдущих прогулок, что эмпирические данные не так просты. Наблюдения, которые считаются необработанным материалом для индукции, уже пронизаны теоретическим рассмотрением, подобным хрящу в плохом стейке. При сборе информации ученые никогда не коллекционируют факты просто случайно. Они ищут в конкретном месте, конкретным образом, и на выбор места и метода, а также на то, какие данные считать фактами, влияют знания, уже имеющиеся у ученого.
Например, планету Нептун открыли, только когда астрономы в начале XIX века обратили внимание на отклонения положения орбиты Урана, которые, по их предсказаниям, должны были быть связаны с влиянием другой планеты. Точный характер пертурбаций…
– Пертурбаций? Правда?
– Справедливое замечание… колебаний положения орбиты Урана указал, в какой части неба вести наблюдения, и была открыта восьмая планета. В данном случае существующая ньютоновская теория движения планет служила контекстом как для «видимости» неправильного поведения Урана, так и для определения области ночного неба, в которой нужно искать. Поэтому в данном случае теория предшествовала наблюдениям и служила не только руководством для них, но и придавала им смысл, которого, в противном случае, они не имели бы. На самом деле за два столетия до этого Нептун впервые наблюдал Галилей, но ошибочно принял его за звезду, поскольку он не обладал теоретическим аппаратом для правильной интерпретации своих наблюдений.
Самого Галилея часто приводят в качестве примера идеального индуктивиста, постепенно накапливавшего экспериментальные данные и результаты наблюдений, которые он использовал для разработки и поддержки своих теорий механики и космологии. Однако Галилей применял к своим наблюдениям полностью разработанную теорию о том, что считать знанием. Он описывает свой метод в сочинении «Пробирных дел мастер» (1623), отвергая подход Аристотеля и схоластов, которые почитали традиции и религию, и замещая его таким, в соответствии с которым секреты Вселенной должны быть раскрыты с помощью математики, включая геометрию. Вселенная «написана… на языке математики, и знаки ее – треугольники, круги и другие геометрические фигуры, без которых человек не смог бы понять в ней ни единого слова; без них он был бы обречен блуждать в потемках по лабиринту»[38].
– А разве это не правильно? Вся наука связана с цифрами, так ведь?
– Конечно, но дело в том, что Галилей утверждает, будто без предварительного знания геометрических фигур мир явлений представляет собой рассказ дурака, полный звуков и неистовства, которые ничего не значат. И хотя Галилею удалось оторваться от представлений Аристотеля, он оказался под влиянием Платона и Пифагора. И такой платонизм еще более очевиден во взглядах Иоганна Кеплера (1571–1630). Кеплер, в итоге усовершенствовавший систему Коперника путем замены круговых орбит эллипсами, был убежден, что ключом к Вселенной являются пять правильных многогранников – куб, тетраэдр, октаэдр, икосаэдр и додекаэдр, – которые, по его мнению, определяют как число планет, так и соотношение их орбит. Точно так же, как и Платон, Кеплер был убежден, что Вселенная была создана Богом в соответствии с общим геометрическим замыслом, и всю свою жизнь пытался вписать наблюдаемые явления в схему (на самом деле совершенно неверную).
Указание на то, что наблюдения, проводившиеся Галилеем и Кеплером, были с самого начала связаны с теорией, не обязательно направлено на то, чтобы обесценить такие наблюдения или подорвать теории, на которые они опирались. На самом деле таким образом демонстрируется, что «чистые» данные являются мифом, и подчеркивается, что наблюдения не всегда настолько надежны, как, возможно, надеется индуктивист.
– Пример?
– Во времена Бэкона в медицине господствовала теория жидкостей организма. Согласно ей, хорошее здоровье, физическое и психическое, зависит от баланса в организме крови, мокроты, желтой желчи и черной желчи. Избыток черной желчи, которая, как считалось, вырабатывается селезенкой, приводил к симптомам того, что мы назвали бы депрессией, а в то время называли меланхолией: мрачным и нездоровым мыслям, сопровождающимся болью и оцепенением, нарушением пищеварения, запорами и общими признаками слабого отравления с нарушением метаболических процессов.
– Похоже на тебя…
– Я это проигнорирую. Сам Бэкон часто упоминает жидкости организма в своих сочинениях. Врачи того времени проводили множество наблюдений за черной желчью, наряду с другими жидкостями. Но была одна проблема. Черной желчи не существует. В отличие от крови, мокроты и желтой желчи, такой вещи, как черная желчь, просто нет.
– Но ты сказал, что доктора ее видели…
– Они точно видели темноокрашенные жидкости в организме. Но это была кровь или продукты пищеварения. Дело в том, что все эти выполненные врачами многочисленные наблюдения, которые, в свою очередь, подпитывали теорию, подтверждая наличие черной желчи в случаях меланхолии, были одновременно и безусловно честными, и абсолютно фальшивыми.
Неясно, применяли ли когда-нибудь настоящие ученые таблицы Бэкона в качестве вспомогательного материала для разработки каких-либо полезных теорий, но основная структура науки, которую описывает Бэкон (включающая тщательное наблюдение, приводящее к накоплению множества данных, которые раскрывают лежащие в основе законы), стала господствующим представлением о том, как действует наука. И, просто для ясности, существует три части процесса. Первая – сбор данных. Он выявляет закономерности. Эти закономерности затем постулируются как законы. Это индуктивная часть системы. Потом эти законы можно применять для разработки прогнозов. Это дедуктивная часть системы. Я вижу тысячу белых лебедей. Это заставляет меня сформулировать гипотезу о том, что все лебеди – белые. Используя эту гипотезу, я могу прогнозировать, что следующий лебедь, которого я увижу, будет белым. Каждый лебедь, которого я вижу, подтверждает мою первоначальную гипотезу, упрочняя ее статус в качестве закона.
Метод индукции, который я обрисовал, просто считался способом работы ученых и находился в центре невероятных открытий, сделанных в естественных науках на протяжении XVII–XVIII веков. Это была
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
