– Итак, майор Уинтер? – Лорд Тови подцепил на вилку кусочек ростбифа. – Это и есть то самое расследование? Оно касается хищения у одной корабельной компании?
Лукас взглянул на Долли.
– Да, – ответил он, не отворачиваясь от нее; заметив в ее лице возрастающее смятение, добавил: – Я выслеживаю человека по имени Теодор Фрайер и его сообщницу.
– Сообщницу? – переспросил лорд Тови, явно не замечая потрясения жены. – Так преступников было двое?
Леди Тови внезапно встала.
– Извините меня. Я скоро вернусь.
Она поспешила к двери, а лорд Тови положил себе еще ростбифа.
– Не сочтите поведение леди Тови невежливым, майор Уинтер, – счел нужным пояснить он, – но жена в таком положении, что запах пищи иногда вызывает у нее тошноту.
Итак, ей стало дурно. Ну что ж. Лукас встал.
– Раз уж так вышло... Но и мне нужно отлучиться... Извините.
Это был нелепый выход из положения, но Лукасу пришлось к нему прибегнуть. Он не мог допустить, чтобы Дороти Фрайер сбежала прямо сейчас, если она именно это задумала.
Как ни странно, но леди Тови никуда не убежала. Она нервно ходила по холлу, когда Лукас вышел из столовой. Его появлением Долли была удивлена, но тем не менее приложила палец к губам, призывая его к молчанию. Потом указала тоже молча на дверь в гостиную. Лукас последовал за ней.
Закрыв дверь, Долли повернулась к Уинтеру лицом. Глаза ее пылали гневом.
– Я знаю, чего вы хотите, майор. Если только вы и в самом деле майор.
Это привело Лукаса в замешательство.
– Уверяю вас, что это так и есть. Зачем мне лгать на этот счет?
– Затем, что вы лгали во многом другом, – выпалила она. – Я знаю, что история об ограблении – просто позор. Вы здесь из-за денег. – Ломая руки, она подошла к камину. – Ладно, я могу дать вам сколько-то. У меня есть драгоценности на сумму в пять тысяч долларов. – Она повернулась к нему; на глазах у нее блестели слезы. – Я уверена, что соберу остальное, если вы дадите мне время.
Лукас смотрел на нее во все глаза, ошеломленный тем, что все оказалось так просто. Хоть она и отрицала ограбление, это, возможно, была попытка спасти свою гордость.
– Итак, вы признаете, что вы и есть Дороти Фрайер?
– Конечно, признаю. Я не идиотка и понимаю, что здесь происходит. Вы женились на моей падчерице из-за ее приданого, так как, видимо, решили, что не сможете получить деньги иным путем. – Она вытерла слезы. – Вы должны были первым делом обратиться ко мне. Я дала бы вам сколько-то денег, чтобы вы молчали о моем прошлом. Я и теперь это сделаю, но только при условии, что вы поклянетесь уехать в Америку и оставить в покое мою бедную дорогую Амелию. Любой может заметить, что она уже сейчас почти влюблена в вас, и потому вы должны ее оставить, пока она еще в состоянии залечить свое разбитое сердце.
– Я женился на Амелии вовсе не из-за денег, черт побери! – прорычал он.
Долли выставила вперед свой дрожащий подбородок:
– Вам больше не удастся притворяться, что вы любите ее. Достаточно скверно уже то, что она не знает, какой вы грязный шантажист, но...
– Амелия знает все, – перебил он ее. – Она знает, кто я, почему я здесь, она знает, кто вы такая и что вы сделали...
– Сделала? – выкрикнула Долли. – Я не сделала ничего!
– Тогда почему вы предлагаете мне деньги, почему вы скрываете ваше прошлое...
Дверь в гостиную резко распахнулась. На пороге стояла Амелия рядом со своим отцом.
– Прости, Долли, – заговорила Амелия. – Я старалась удержать папу в столовой, но когда ушел Лукас, он что-то заподозрил.
– Что за дьявольщина тут происходит? – рявкнул лорд Тови. – Майор Уинтер, что все это значит?
С минуту они стояли молча. Лукас хотел лишь одного: все как есть рассказать лорду Тови, но он обещал Амелии не делать этого. А Дороти была явно не в себе.
Потом она подняла глаза на Амелию, и выражение ее лица изменилось, сделалось почти умоляющим.
– Что в точности говорил тебе обо мне твой муж, моя дорогая?
– Ты имеешь в виду, что он говорил о Дороти Фрайер?
– Да. – Долли вздрогнула. – Обо мне.
Теперь уже изменилось выражение лица у Амелии, и Дороти повернулась к Лукасу:
– Какую ложь вы сообщили ей? Что я сделала, по ее мнению?
– Она никогда не считала; что вы совершили нечто противозаконное, – резко, почти грубо ответил Лукас, с тоской на сердце глядя, как последняя надежда оставляет Амелию. – Но вы разбили ей сердце, будьте вы прокляты. Я с самого начала знал, что вы Дороти Фрайер, хотя Амелия настаивала на том, что вы не могли быть женой Теодора Фрайера.
– Женой?! – ужаснулась Долли. – Я не была женой Тео.
– Ну, гражданской женой, любовницей...
– Я не была для него ни тем, ни другим, ужасный вы человек! Я была сестрой Теодора Фрайера.
Сестрой? Лукас на мгновение ощутил, будто весь мир опрокинулся.
Потом он напомнил себе, какой лживой была эта женщина.
– Черта с два вы были ему сестрой! Ни один человек в Балтиморе не упоминал о том, что у него есть сестра, а ваш наниматель в Рейнбеке назвал вас его женой, проживающей раздельно с мужем.
– Это потому, что когда я собралась поступить к нему в дом на должность экономки, Уэбб сказал, что они хотят нанять замужнюю женщину. Я показала ему миниатюру, на которой были изображены я и Тео, и сказала, что мы живем врозь. Это отчасти было правдой, потому что я годами не видела Тео. И вдруг он явился в Рейнбек сообщить мне, что бросил карточную игру и получил хорошую работу в Балтиморе. Не могла же я признаться Уэббам, что солгала.
– И тем не менее вы ожидаете, что мы поверим, будто сейчас вы говорите правду.
– Я знаю, что это правда, – охрипшим голосом проговорил лорд Тови. – Она была невинной.
– Джордж! – Дороти покраснела. – Не надо сообщать такие интимные...
– Чтобы этот негодяй не обвинял тебя бог знает в чем, я готов сообщить все, что следует. – Лорд Тови ожег Лукаса гневным взглядом. – Слово чести – моя жена была девственницей, когда мы вступили в брак. Она сказала мне, что Оба-дия Смит был слишком стар, чтобы осуществлять брачные отношения, и я ей поверил. – Он подошел и встал рядом с Долли. – И я верю сейчас, когда она утверждает, что Теодор Фрайер приходится ей братом.
– Посмотрим, что скажет Тео, когда я поговорю с ним, – угрюмо заметил Лукас и обратился к Дороти: – Где он сейчас?
Она взяла мужа за руку и ответила дрожащим голосом:
– В Лизьё, во Франции. Но я боюсь, что вам не удастся с ним поговорить.
– Почему?
– Потому что он умер.
