– Да, – сказала Перис, – ты прав. Я чуть не пропустила их. Сначала я подумала, что они мои.
Вормвуд молча положил ожерелье на стол.
– Ну, – сказала ему Перис, – и что ты думаешь?
– Кто-то должен умереть за это.
Наступила пауза; Тобиас был шокирован.
– Дерьмо, – сказал Сэм. – Я надеюсь, должна же быть совесть у человека. Я с тобой, друг. – Он протянул Вормвуду руку, которую тот не заметил.
– Не думаю, что нам следует заходить так далеко, – сказал Конрад. – А организоваться действительно надо. С чего мы начнем? Наверное, с розысков этого парня, или женщины?
– Это мужчина, – сказала Перис.
Все лица повернулись к ней.
– Прежде всего мое внимание привлекло то, что они чуть было не обманули меня. А потом я нашла вот это, – она положила на ладонь булавку и указала на клеймо «D». – Это его выдало. Он очень гордился этими украшениями. Вмешалось его самолюбие.
Все внимание было приковано к ней.
– Помнит кто-нибудь человека, который называл себя «Кер»?
Джинна наморщила лоб:
– Пожалуй, нет.
Сэм и Липс покачали головами.
– Твою мать! – Конрад покачал пальцем, – Кер… Вормвуд, это не он…
– Да, – Вормвуд вскочил на ноги, – Пушер на улицах Сиэтла. Около… Около пяти лет назад. Некоторое время у него была модная галерея. У них были лучшие в городе изделия.
– Торговля наркотиками, – сказал Конрад. – Его арестовали за распространение. Господи, я был еще сопливым выпускником школы искусств, но я и то помню.
Вормвуд резко отодвинул свой стул.
– Спорим, что его сейчас нет в городе, и денег у него нет?
Терпение Тобиаса лопнуло:
– Кто-нибудь объяснит мне, о чем это вы все разговариваете?
– Кер делал ювелирные изделия, – ответил ему Вормвуд; вся его вялость куда-то пропала. – У него были хорошие вещи. Некоторые говорили, что самые лучшие. Это не его стиль, но его работа, – он держал двумя пальцами золотую сережку. – И я не вернусь, пока не узнаю, где он работает.
Сэм потянулся, чтобы взять Вормвуда за руку, но Перис сказала:
– Сэм, пусть он идет. Если кто-нибудь может разузнать, где сейчас Кер, так это Вормвуд. Он знаком с большим количеством людей в нашем деле, чем кто-либо другой из нас.
– Хорошо, – сказал Сэм с большой неохотой. – Пусть он идет играет в следопыта, а ты пока объясни дуракам, как ты вычислила этого бедолагу?
Перис показала клеймо на внутренней стороне ожерелья:
– Это не «D», видите? Он влюбился в некоторые вещи и не мог не поставить на них свое клеймо. Его знак – незамкнутый, перевитый вверху, суженный книзу. Почти мой знак, но не совсем.
– Ой, – сказала Джинна, наклонившись, чтобы получше рассмотреть. – Сердце!
– Ты правильно поняла, – сказал Вормвуд уже на ходу. – Сердце. Так он маркировал свои работы. Сердце вместо своего имени. По-французски – кер.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Он сказал ей, что любит ее.
Даже когда Перис переживала это воспоминание и волну тепла, которую оно давало, она боялась подумать, что из мрака может выскочить какой-нибудь страшный джокер и закричать: «Дура!»
Она стояла посреди гостиной Тобиаса в напряженной позе. Он предоставил ей выбор: быть с ним здесь или у нее. Решение оказалось простым. Впервые ей не хотелось быть в своей квартире, и в любом случае она хотела быть с Тобиасом.
Это было до того, как она уложила сумку, собрала все ценное и отбыла с ним в его джипе к плавучему дому.
Что скажет Синтия? И Эмма, когда узнает? И Попс, если когда-нибудь проведает?
Вернулся Тобиас; он относил ее вещи в свободную спальню наверху. Перис отклонила его предложение показать, где эта спальня находится.
– Помоги мне выбрать меню к гурманскому обеду, – сказал он, протягивая ей руку. Она не шевельнулась, и он опустил руку и изучающе посмотрел на нее, склонив голову на бок. – Жалеешь, что приехала сюда?
– Нет. Не жалею. Просто смущена, что я здесь, и не уверена, что мне следует тут находиться.
Он говорил ей, что любит ее. Она тоже любила его, но не могла заставить себя признаться.
– Ты можешь повернуться спиной к отчаявшемуся человеку?
Не отвечая, хотя ответ так и вертелся на языке, Перис разглядывала его лицо, замечая особенности, которых, будучи слишком увлечена собой, не замечала раньше. Он переменился, в нем появилось нечто резкое. Ни следа не осталось от веселой складки его губ. Вокруг глаз и на скулах натянулась кожа.
– Ты в отчаянии? – спросила Перис. Она не могла не думать о предупреждениях Синтии. – Это касается Попса?
– Ты непосредственна. Это мне тоже нравится в тебе. Думаю, все это как-то связано с Попсом. Или, в конце концов, со скагитским проектом. Но… Здесь душно. Слишком душно, чтобы думать. Ты, может быть, посидишь со мной на палубе?
– Ты по-прежнему не можешь долго находиться в закрытом помещении, – сказала Перис, протянув ему руку. – Я выйду с тобой, – ей хотелось всюду быть с ним. А больше всего хотелось, наконец, начать доверять ему.
Тобиас закрыл за ней переднюю дверь. Они сели на качели, стоявшие на палубе, и принялись тихонько раскачиваться. Его причал выдавался в залив больше, чем остальные, и других плавучих домов поблизости не было видно. Этот вечер совершенно отличался от первого, проведенного ею здесь. Сегодня не было дождя, только чистое, черное испещренное звездами небо в миллионе миль над их головами.
Лампочки, украшавшие такелаж, сплели мерцающую паутину вокруг яхт-клуба Сиэтла, а над зданиями университета сиял чистый яркий нимб.
– Надеюсь, твой друг, Вормвуд, сможет отыскать этого парня, – сказал Тобиас, вплетая свои пальцы в ее и поднося их к губам. – Если зазвонит телефон, мы здесь услышим.
– Не обращай на меня внимания, – казалось, никто из друзей Перис не удивился, когда она сказала, что уходит с Тобиасом. Это не было для них новостью. – Расскажи мне о себе. Что ты делал сегодня?
– «Анаис-Анаис» – вот чем ты иногда пользуешься.
– Не уходи от ответа.
– Мы с тобой составляем замечательную пару. Кто-то охотится за тобой. Кто-то охотится за мной. Мы думаем, что это разные люди, но, думаем мы, то, что мы теперь вместе, могло дать кому-то блестящую идею – на худой конец, против меня. Но мы оба сейчас по уши в дерь… в проблемах.
Перис усмехнулась.
– Как ты вывернулся.
– Стараюсь. Я много сегодня потерял. Неоправданно.
Она смотрела на его профиль. Тобиас склонился над ее рукой и поцеловал костяшки пальцев. Если бы предстояло выбрать момент, который должен длиться вечно, этот занял бы одно из первых мест в списке подобных ценностей.
