Аврора хрустнула костяшками пальцев правой руки.
— Килдинги — это тебе не муры, не атомиты и даже не внешники. Шутки кончились, теперь все очень серьезно. Эти ребята жестоки, хитры и дьявольски опасны. Они двинутые фанатики, понимаешь? Людей живем жгут, кожу с них снимают, прибивают к крестам просто ради забавы. Таким в руки живым лучше не попадать — я лично выберу пулю в голову. Как только мы спустимся вниз, шансы на то, что мы сможем выйти обратно, станут весьма призрачными! А весточку обо всех их темных делишках нашим нужно доставить обязательно!
— Я иду с тобой, и это не обсуждается! Нужен посыльный — отправляй своих вон! — Он насупился и угрюмо мотнул головой в сторону марионеток нимфы.
— Гост нам еще может очень пригодиться, а Фашиста отправлять туда никакого смысла нет — его каждая собака в лицо знает, пришьют безо всяких разговоров, и делу конец!
Девушка тяжело вздохнула. Она знала, что Лунь обязательно откажется, но попытаться все равно стоило.
— Ладно, хрен с ним. Пошли, тянуть больше смысла нет. Гост, ты впереди, мы в пятидесяти метрах за тобой. Если увидишь что-то подозрительное, сразу дай знать, рисковать лишний раз ни к чему.
Убежище встретило их тусклым светом редких ламп в длинном безлюдном коридоре. Не было никого и дальше, в подсобных помещениях, хотя, судя по обстановке, люди тут присутствовали еще совсем недавно — кружка с теплым кофе, недоеденная еда, разбросанные в помещениях вещи явно намекали, что подземелье основательно заселено.
А вскоре они нашли и самих обитателей убежища. Обстановка вокруг внезапно превратилась в декорации какого-то жуткого фильма ужасов: повсюду были разбросаны еще теплые, растерзанные в пух и прах тела. Разорванные, расчлененные, с оторванными конечностями и головами, со сломанным оружием и снаряжением, они лежали повсюду, медленно остывая в густеющих на воздухе лужах темной крови. Тут творился какой-то кошмар, килдинги поначалу спешили на помощь своим соратникам, а потом уже разбегались от неведомой опасности, но смерть настигала их повсюду. Заляпанные красным стены и пол, густой металлический запах, пропитавший собой все вокруг — от этого мутило даже всякого повидавшую на своем веку нимфу. Девушка считала разбросанные на полу останки, но на третьем десятке сбилась и бросила это дело.
— Что за жуть тут творилась?
Вопрос Луня был риторическим, ответа на него ни у кого пока все равно не было.
А потом они наткнулись на выжившего. Неизвестно, что с ним произошло, но килдинг явно повредился в уме. Он сидел в углу комнаты на полу, обняв колени, и раскачивался из стороны в сторону, что-то невнятно бормоча себе под нос. Аврора прислушалась и смогла понять кое-что из этого невнятного шепота:
— Он пришел… он здесь… И он голоден!
Девушка взяла безумца на мушку и посветила ему в глаза фонарем.
— Эй, что тут произошло?
Но килдинг вместо ответа заорал нечеловеческим голосом и схватился за пистолет, лежавший неподалеку от него.
— А-А-А-А-А!
Блондинка уже выжала холостой ход спуска, намереваясь прикончить ненормального, пока он не наворотил дел, но тот ее опередил — он приставил оружие к подбородку и вышиб себе мозги.
— Твою ж мать!
Девушка в страхе отскочила от агонизирующего тела и грязно выругалась.
Лунь с нескрываемым ужасом окинул взглядом помещение — стены залиты кровью, в центре массивная столешница — нечто среднее между медицинским столом и столом для пыток — к нему явно кого-то привязывали крепкими кожаными ремнями, сейчас порванными. На полу рядом труп в окровавленной одежде, грудная клетка которого проломлена внутрь чьим-то ударом. Толстая стальная дверь изуродована крест-накрест чем-то твердым, напоминающим когти, и выбита мощным ударом изнутри — словно что-то нечеловечески сильное вырвалось наружу из этой камеры. Перед входом еще два обезображенных тела, один располовинен от плеча до паха, второй лишился головы. Судя по их форме и амуниции — охранники, стоявшие на страже.
— Да что тут стряслось-то?
Нимфа, продолжавшая тяжело дышать, подошла к краю экзекуторского стола и ухватилась за его край. Ее мутило, в ушах стоял шум. Справившись со слабостью, она ответила на вопрос.
— Кажется, я догадываюсь что именно. И если я права, это полный абзац!
* * *
Сознание возвращалось трудно, медленно. Словно кит, поднимающийся из глубин океана к поверхности, чтобы вдохнуть воздуха в легкие. Придя в себя, он еще некоторое время плохо понимал, что же происходит вокруг. Он напряг память, пытаясь вспомнить, как тут оказался, но все, что удалось оттуда выудить — это то, как рейдер подорвал гранату в «буханке», попытался скрыться в зарослях, отстреливался от преследователей из «люггера», а после что-то ярко свернуло рядом с ним, и он провалился в темноту.
— Ты уверен, что он еще дееспособен? Обратно откатить уже не выйдет!
— Примерно на девяносто процентов. Носитель на текущий момент поглотил три способности, а у Тритона их было не меньше пяти.
— То есть никаких гарантий того, что мы не получим в итоге слюнявого идиота?
— Шанс есть, не слишком высокий.
Один из беседующих людей раздраженно вздохнул.
— Ладно, действуй. Хуже уже все равно не будет.
— На это потребуется какое-то время.
— Что еще?
— Ну, я же говорил, что носитель забрал три дара себе. Среди них был и «железный занавес». Он мне очень сильно осложняет работу. Хорошо, что его привезли в таком неприглядном виде.
— Почему «хорошо»?
— У него одна из базовых способностей — «самоисцеление». И оно сейчас забирает все силы на себя, из-за чего «железный занавес» сбоит. Будь иначе, я бы ничего не смог с ним сделать. А так это открывает для моего дара кое-какие возможности.
— То есть нам повезло, что его притащили сюда едва живым?
— Ну, вроде того.
— Да уж, свалился «подарочек» на наши головы. Ладно, я тебя понял, работай, у нас впереди еще куча дел, предстоит разгрести весь этот бардак.
— Кстати, похоже, наш пациент уже пришел в себя.
Дикарю бесцеремонно задрали веко и посветили в зрачок фонариком, засветив сетчатку.
— Действительно. Тебе это никак не помешает?
— Без разницы. Все равно, как я начну, он, скорее всего, отрубится.
Дикарь окинул окружающую его обстановку взглядом. Небольшое помещение, больше смахивающее на камеру — серые казенные стены, отсутствие оконных проемов, тяжелая стальная дверь с зарешеченным и закрытым специальной створкой окошком. И в центре этой мрачной комнаты — тяжелый металлический стол, смахивающий на хирургический, к которому пристегнут толстыми кожаными ремнями он сам, собственной персоной.
К нему склонился человек в форме полувоенного покроя, без каких либо нашивок и отличительных знаков. Вид у этого человека был крайне странный и пугающий — глаза, как у зараженных, непроглядно-черные, без радужки, волосы бесцветно-белые, как у альбиносов, и серо-черная кожа на лице и руках. Не такая, как у негров или латиноамериканцев, а словно каждый миллиметр его тела татуировали каким-то неживым, неестественным пигментом, превратив в некое подобие негатива с фотопленки.
