— Да, свобода — самое подходящее слово, правда? Я тоже любила ее… Помнишь, как в Новой Гвинее оказалось, что кроме тебя и меня оперировать больше некому? До конца дней моих не забуду.
— А ведь мы отлично справились, правда? — сестра Доукин улыбалась, на глазах раздуваясь от гордости. — Тех мальчишек мы залатали — высший класс, как заправские хирурги. Нас наградили… Ух! Ни одну ленточку не носила с большей гордостью, чем эту — члена Британской империи. Это тебе не просто так!
— Жаль, что все кончилось, — согласилась сестра Лэнгтри. — На гражданке мне тошно будет. Опять визг санитарок, опять женщины-пациентки. Бабское нытье, вой… Вот уж повезет, если попаду в гинекологию или в родовое. Насколько с мужчинами легче!
— Что правда, то правда. Попробуй попроси кого-нибудь из баб-пациенток помочь тебе, если рук не хватает. Да они лучше сдохнут! Если они попадают в больницу, то считают, что перед ними все должны стоять навытяжку. А мужики тут же распускают хвосты и лезут из кожи вон, чтобы убедить тебя, что их жены никогда не ухаживали за ними так замечательно, как сестры.
— А что ты думаешь делать, когда вернешься, Салли?
— Ну-у, сначала, конечно, немного отдохну и попраздную, — протянула сестра Доукин без всякого восторга. — Повидаюсь кое с кем из друзей, ну и все такое. А потом вернусь на Северное побережье. Я работала в Ньюкасле, в Королевской больнице и на Краун-стрит, но своей карьерой я в основном обязана Северному побережью, так что это вроде как мой дом родной. Старшая-то уж точно будет рада видеть меня. Кстати, меня выдвинули на должность заместителя старшей, а мне больше ничего и не надо.
— Моя Старшая тоже будет рада меня видеть, — задумчиво сказала сестра Лэнгтри.
— В «Пи-Эй», да? — уточнила сестра Доукин, употребив общепринятое жаргонное словечко, обозначавшее название «Королевской больницы принца Альберта».
— Да, в «Пи-Эй»
— Не могу представить себя в такой большой больнице.
— Вообще-то, я не уверена, что хочу туда вернуться, — заметила сестра Лэнгтри. — У меня тут возникла идея податься в «Каллан-парк».
Поскольку «Каллан-парком» именовалась лечебница для душевнобольных, сестра Доукин выпрямилась и с любопытством взглянула на сестру Лэнгтри.
— Ты это серьезно, Онор?
— Абсолютно.
— Но ведь для сестры душевнобольных не существует даже статуса! К тому же я не уверена, сможешь ли ты получить хоть какой-нибудь диплом. То есть я хочу сказать, ты должна знать, что таких сестер воспринимают как самые последние отбросы.
— У меня есть два диплома, так что я всегда смогу вернуться в обычную больницу. Но после отделения «Икс» мне хотелось бы поработать в лечебнице.
— Но это совершенно не то же самое, Онор! Тропический психоз — это временное состояние, и очень многие через него проходят. Но когда больной переступает порог психиатрической лечебницы, для него это пожизненное заключение.
— Я знаю. Но может быть, все еще изменится. По крайней мере, мне хотелось бы надеяться. Война в этом смысле может помочь так же, как это получилось с пластической хирургией. Вот и в психиатрии тоже, возможно, многое изменится. И мне хочется присутствовать при самом начале этих перемен. Сестра Доукин похлопала сестру Лэнгтри по руке.
— Ну что ж, солнышко, ты сама себя лучше знаешь, а у меня никогда не было особых склонностей читать проповеди. Только помни, что всегда говорят о работающих в психушках — в конце концов они становятся почище своих пациентов.
В комнату вошла сестра Педдер, оглядываясь по сторонам и пытаясь определить, где ей будут рады больше. Увидев сестру Доукин и сестру Лэнгтри, она широко улыбнулась первой, после чего последовал ледяной кивок головой.
— Ты слышала новость, Сью? — крикнула ей сестра Доукин, рассерженная явной грубостью вошедшей.
Теперь уже элементарная вежливость требовала от сестры Педдер подойти именно к их столу. Но вид у нее при этом был такой, словно где-то поблизости неприятно пахло.
— Нет, а какая новость? — спросила она.
— Мы уже почти что воспоминание, дорогуша. Лицо девушки засияло.
— Вы хотите сказать, мы едем домой? — взвизгнула она.
— Прыг-скок! — воскликнула сестра Доукин. На глазах сестры Педдер появились слезы, рот, ее кривился: то ли она собиралась расплакаться, то ли улыбнуться.
— Ой, слава Богу!
— Вот-вот! Наконец-то вижу нормальную реакцию! Просто чудо до чего легко определить, кто тут из нас — заслуженные боевые клячи, правда? — сказала сестра Доукин, ни к кому особенно не обращаясь.
Слезы покатились по щекам сестры Педдер, и она сообразила, как их нужно сейчас размазать.
— Как же я смогу встретиться с его несчастной матерью? — сумела выговорить она посреди рыданий, причем настолько отчетливо, что все в комнате повернулись в их сторону.
— А ну, заглохни! — с отвращением произнесла сестра Доукин. — Пора бы уж вырасти из детского возраста. Вот уж чего не выношу, так это крокодиловых слез! Какое право ты имеешь судить старших?
Сестра Лэнгтри в ужасе вскочила.
— Салли, прошу тебя! — крикнула она. — Все нормально, правда, все нормально!
Никто из двух других групп больше не притворялся безразличными; те, кто сидел спиной к столику Лэнгтри, откровенно повернули стулья, чтобы было удобно наблюдать за происходящим. Впрочем, в их взглядах не было никакого злорадства. Им просто хотелось увидеть, как сестра Доукин осадит эту самоуверенную маленькую дрянь Педдер.
— Всю ночь с сержантом Уилсоном ле-ле-лечила его от потрясения! — надрывалась сестра Педдер, собираясь заплакать уже всерьез и вытаскивая для этой цели платок. — Как вам повезло, что кроме вас там никого не было! Но я-то знаю, что у вас было с сержантом Уилсоном — Льюс говорил мне!
— Заткнись, ты, паршивая сучка! — рявкнула сестра Доукин, забыв о всякой сдержанности.
— Салли, все нормально! — умоляла сестра Лэнгтри, отчаянно пытаясь остановить их.
— Нет, черт возьми, ни в каком не в порядке! — зарычала сестра Доукин голосом, который заставлял стажерок трястись от страха. — Я не позволю ей так разговаривать! Как ты смеешь делать такие гнусные предположения да еще высказывать их вслух, ты, молодка! Это тебе должно быть стыдно! И вовсе не сестра Лэнгтри связалась с солдатом, это ты связалась!
— Да как вы смеете! — задохнулась сестра Педдер.
— Еще как посмею! — закричала сестра Доукин, которая, несмотря на свое полулежачее положение и изуродованные, в одних чулках ноги, умудрилась произвести впечатление высшего авторитета. — И помни, милая девочка, что через несколько недель все чертовски переменится и ты станешь просто еще одним камешком среди других таких же на этом широком берегу, именуемом мирной жизнью. Так что предупреждаю тебя: не вздумай и близко подходить туда, где буду работать я! Я тебя даже в гардеробщицы не возьму! С вами, девицами, всегда так: стоит вам напялить военную форму, как сразу начинает казаться, что вы — леди…
