Они все предали её!
Все использовали и бросали, когда в ней уже не было необходимости. Но теперь пришла пора им получить по заслугам! Теперь, когда ей нечего терять, все они узнают, что такое настоящая ненависть!
Оказавшись в небольшой, но очень уютной квартире, молодая женщина скинула ботфорты и, оставив пальто на вешалке в прихожей, прошла в просторную гостиную.
Взгляд ее невольно замер на мужской футболке, небрежно брошенной на спинку белоснежного дивана.
Закатив от раздражения глаза, Эмили схватила ее и отшвырнула в сторону.
— Уолтер! — позвала громко.
Мужчина появился почти сразу.
Он вышел из кухни, держа в руках тарелку со свежими фруктами. Его голый торс, покрытый многочисленными татуировками, невольно притягивал взгляд, но Эмили старалась не обращать на это внимания. Она не собиралась опускаться до того, чтобы заводить отношения с каким-то уголовником. Он был нужен ей для другого.
— Уже вернулась? И? — он вальяжно расселся рядом с ней на диване и протянул виноградинку. — Как прошел арест старины Фостера? Мои показания понравились следователю?
— Майкла задержали прямо на глазах у жены и тетки, — рассказала Эмили. — Надо было видеть эту душещипательную картину... Да им только в дешевых мелодрамах сниматься с такими актерскими способностями...
Взгляд Коллинза прошелся по всей ее фигурке, задержавшись на стройных ногах и высокой груди.
— Ну, — он отложил тарелку и наклонился к ней, обжигая кожу Эмили горячим дыханием. — С тобой им точно не сравниться!
Мужчина накрыл ее губы своими. Он целовал её страстно, грубо, без какого-либо намека на нежность. Каждое его движение было подобно неприятному посасыванию или покусыванию, от которых Эмили только воротило.
— Что?! Что ты делаешь?!
Женщина предприняла попытку оттолкнуть его, избавиться от этих неприятных ощущений, но Уолтер был непреклонен.
Легко повалив ее на спину, придавил тяжестью своего тело. Его руки уверенно бродили по плечам и спине женщины. Сжимали высокие холмики грудей, оттягивали ворот платья.
— Давай же, детка, — прошептал ей на ухо, касаясь нежной кожи кончиком языка. — Не строй из себя недотрогу. Я ведь не потребовал оплаты за свою услугу... Покажи мне, на что ты способна... Ты же хочешь продолжить нашу игру?
— Свинья, — процедила сквозь плотно сжатые зубы, вызвав лишь смех Коллинза.
— А мне нравится твоя грубость, — просунул руки под ее попу, сильно сжав ягодицы. — Люблю когда ты злишься... Меня это заводит!
* * *
— Состояние Лео вызывает у меня серьёзные опасения, — сверившись с показаниями мониторов, грустно протянул доктор Невилл. — Если головной мозг не будет подавать признаки активности в течении ближайших суток, будет необходима срочная операция...
При этих словах глаза девушки расширились от ужаса, лицо побледнело, а ноги словно стали ватными.
— Ты должна понимать, что подобного рода услуги мы уже не можем ему предоставить, — тяжело вздохнул мужчина. — Все эти месяцы мы делали всё, что в наших силах, но у нас нет оперирующего нейрохирурга. В случае необходимости Лео потребуется срочная транспортировка, а в частной никто не станет его бесплатно лечить.
— Нет... — голова Хелены закружилась и, чтобы не упасть, она вцепилась изо всех сил в спинку стула рядом с собой. — Лео не может... С ним все будет в порядке! Он сильный! Он обязательно справится!
Руки Невилла опустились ей на плечи.
Он легонько их сжал, не то подбадривая, не то утешая. Взгляд мужчины говорил без слов: «Это всего лишь твои мечты. Но сбывались ли они хоть раз, Хелена?»
— Нет, — еле выдавила из себя девушка, поддавшись той тяжести, что непосильным грузом упала ей на плечи.
Комната завертелась перед глазами, взгляд затуманился, не давая ни на чем сфокусироваться.
Она без сил упала на грудь мужчины, провалившись в спасительную тьму, где нет никаких страхов. Где нет ничего...
* * *
Помещение для допросов ничем не отличалось от того, где почти девять лет назад Майкла заставили подписать какие-то бумаги о том, что он якобы признает свою вину и соглашается на чистосердечное признание...
Холодные голые бетонные стены будто надвигались на него, грозясь раздавить своей тяжестью.
Мужчину знобило. Внутри все тряслось и дрожало от страха, над губой выступили капельки пота. Он не мог ни о чем думать. Перед глазами стояло лишь бледное лицо Анжелики. В ушах на повторе звучал истошный крик крестной.
Лишь бы с ней ничего не случилось...
Только не забирай ее, Боже! Не будь таким жестоким! Только не сейчас. Ты не можешь позволить, чтобы эта история повторилась... Нет! Только не это!
Противный скрип массивной металлической двери больно резанул по слуху, проникая вглубь его мыслей и заставляя их разлететься словно стая бабочек от неосторожного дуновения ветра.
Майкл с трудом заставил себя поднять налитые кровью глаза и оторваться от бессмысленного изучения кистей своих рук, на которых, до сих пор, красовались браслеты наручников.
Мужчина внимательно всматривался в лицо детектива, невольно выискивая в нем знакомые черты.
В памяти вмиг возник образ Домингеса, упорно утверждавшего, что он — ничто иное как отброс общества и существо, лишенное права на жизнь в этом мире.
— Ну, что, Фостер? — откуда-то издалека, услышал его хриплый голос. — Может, хватит уже этих игр? Мне порядком надоело твое упрямство. Из-за тебя страдают абсолютно невинные люди, а ты все отпираешься...
Вспоминать об этом и снова чувствовать собственную беспомощность было сродни самой жестокой пытке, какую только мог придумать изощренный человеческий ум.
Сердце в груди сжалось до неимоверно маленьких размеров, перекрывая доступ кислорода в легкие и не давая дышать.
Он уже чувствовал, как холодная рука смерти безжалостно сжимается вокруг горла, запуская обратный отчет для часов жизни.
— Сколько раз человек должен отсидеть в тюрьме, чтобы понять бессмысленность и никчемность своего существования? — спросил Уилл, присаживаясь напротив него. — Неужели годы, проведенные в Райкерсе, не отбили у тебя желания идти против законодательства Соединенных Штатов Америки?
Их взгляды встретились и схлестнулись в безмолвном поединке, победа в котором уже давно была предопределена высшими силами.
— Райкерс лишь дал мне понять, что законы США беспомощны перед желаниями некоторых людей, — с нескрываемым сарказмом и отвращением в голосе, протянул Майкл. Он уже не думал ни о какой субординации. Ему лишь хотелось высказать в лицо этому продажному детективу все, что так долго копилось и хранилось в потрепаной душе. — Люди, подобные тебе, — с ненавистью взглянул на Мэдисона, — не думают ни о законе, ни о правах и свободах человека. Вы всего лишь мелкие шавки, которые готовы прыгать на задних лапах вокруг каждого, кто помашет перед носом пачкой банкнот...
