Томас встал между ним и Амелией. Ему не понравился тон, которым Хантли разговаривал с сестрой.
– Ей сегодня и так досталось. Меньше всего она нуждается в том, чтобы вы читали ей мораль.
Хантли угрожающе прищурился, и какое-то время казалось, что он даст волю накопившейся в нем ярости. Но затем он скрестил на груди руки и неожиданно направился к двери.
– Нам с вами многое нужно обсудить, Ковентри. Буду ждать вас в своем кабинете.
Томас дождался, когда Хантли спустится по лестнице, а затем снова обратился к Амелии:
– Мне очень жаль, что так вышло: ваш брат вернулся и застал вас в столь плачевном состоянии.
– Еще один мужчина, который чувствует ответственность за несовершенство мира. – Амелия вздохнула, опять ощутив при этом боль. – Не забывай об этом, когда станешь с ним говорить. Вы очень похожи друг на друга.
Томас обдумал то, что она сказала, затем наклонился к девушке и прикоснулся губами к ее губам. Легкое касание, длившееся не дольше мгновения, и все же оно успело пробудить ненасытную жажду в каждой клеточке его естества. Ах, если бы Амелия уступила его желаниям и приняла его предложение! По мнению Томаса, иного выхода просто не существовало. И он готов был поставить все свое состояние на то, что Хантли даст свое согласие, как только он расскажет ему все, что можно рассказать.
– Садитесь, – сказал Хантли, едва Томас вошел в кабинет.
В коридоре Раф встретил Габриэллу и коротко рассказал ей о том, что случилось с Амелией. Герцогиня поспешила к золовке.
Томас устроился в кресле, в котором сидел всегда, когда бывал в этой комнате. Оно было удобным – по крайней мере, не таким жестким, как второе, стоявшее тут же, – им пользовались слишком часто. Ковентри внимательно присмотрелся к Хантли – казалось, тот уже утратил часть гнева, владевшего им совсем недавно. Несколько последних минут и спуск по лестнице явно умерили его возмущение.
– Позвольте начать с самого начала, – заговорил Томас.
Он поведал о событиях, которые произошли с тех пор, как уехал Хантли: как Амелия искала дом, как поспешно приобрела его, а равно и обо всех неприятностях, кои за этим последовали.
– Я знал, что она собирается сделать что-то в этом роде, – заметил Хантли и взял бутылку бренди со стоявшего рядом подноса. Он плеснул понемногу в два бокала и один из них подтолкнул к Томасу. – Но мне было неизвестно, где этот дом расположен и в каком он состоянии. Я почему-то представлял, что это здание находится где-то в Мейфэр. Я просил Амелию прибегнуть к вашей помощи. Простите, что ничего об этом не сказал, ведь мне самому стало известно обо всем за день до отъезда. Мне почему-то не пришло в голову хотя бы послать вам записку.
Томас пригубил бренди, чувствуя, что оно успокаивает нервы, и наслаждаясь этим ощущением. Именно в таком лекарстве он и нуждался, чтобы прийти в себя после потрясений: сперва его вырубили сильным ударом по голове, а затем Хантли пересчитал ему зубы.
– Ну, как бы то ни было, я тоже об этом узнал. И следует сказать, что я пытался переубедить леди Амелию.
– И как, удалось?
Томас припомнил споры, которые вел с Амелией на протяжении четырех недель.
– Ваша сестра, если уж что-то задумала, умеет быть очень настойчивой.
Хантли ухмыльнулся. С момента своего появления он впервые продемонстрировал, что сочувствует Томасу.
– Вижу, за время моего отсутствия ты узнал ее получше.
Это замечание отрезвило Хантли. Он откинулся на спинку кресла, и его лицо приняло суровое выражение.
– А ты и вправду ее скомпрометировал или же леди Эверли преувеличивает?
Понимая, что они подошли к наиболее трудной части разговора, Томас приготовился к новой вспышке гнева Хантли.
– Многие видели, как мы с ней выходили из кустов в Воксхолл-гарден.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Я поцеловал ее, – признался Томас.
– И все?
– Все? – Ковентри с удивлением воззрился на друга. – А ведь больше ничего и не требуется, Хантли. Особенно если учесть наше положение в обществе. Твоя сестра – леди, а я – джентльмен. Поцелуя вполне достаточно, чтобы за ним последовала цепочка событий.
– А кто-нибудь видел, как вы целовались?
– Никто. Разумеется, никто этого не видел. Но это не помешает людям домыслить остальное. – Томас снова пригубил целебный напиток. – Нельзя уединиться с женщиной в темном месте без того, чтобы это не породило самых диких слухов. Если я не женюсь на леди Амелии, ее репутация погибнет.
Хантли кивнул, и Томас уже подумал, что он считает его доводы разумными, но тут Раф спросил:
– А она хочет выйти за тебя?
– Думаю, что это не так…
– Да?
Хантли посмотрел на Томаса с таким упреком, что тот почувствовал себя последним идиотом, и для этого имелись основания. Он позволил своим желаниям управлять его действиями, но при этом не задумался об интересах самой Амелии. Он поддался соблазну, а следовало бы, видит Бог, сперва подумать, а уж потом делать.
– Не учитывать ее мнение было бы большой ошибкой, – сказал Хантли, словно читая его мысли.
– И что же ты предлагаешь?
– Пока что и сам не знаю, но я не стану принуждать сестру к браку, которого она не желает.
Томас открыл было рот, чтобы выразить несогласие, однако Хантли жестом заставил его помолчать.
– Такой брак был у моих родителей, и это сказалось не только на них самих, но и на их детях.
– Но разразится неимоверный скандал! – Томас чувствовал, что зависает в воздухе без поддержки друга, на которую он так рассчитывал. – Это заденет всю твою семью. Подумай хотя бы о леди Джульетте!
Хантли склонил голову набок и минуту размышлял над этим. Томас затаил дыхание.
– Мы переживем это, если потребуется, – сказал наконец Раф, вдребезги разбивая надежды Ковентри на быстрое решение дела. – Для меня главное – обеспечить счастье своим родным, а не соответствовать чужому мнению о том, как следует поступать. И коль уж мы совсем недавно пережили один не менее громкий скандал, я уверен, что мы и другой сможем пережить без особого ущерба. Леди Джульетта преспокойно может подождать с замужеством еще годик. А к тому времени все давным-давно уляжется и забудется. Тем более что те самые люди, которые станут нас осуждать, настойчиво будут искать моей благосклонности.
– Но…
– Это при условии, что ты просишь руки Амелии из одного только чувства долга. Быть может, за этим кроется что-то еще? – Хантли с вызовом поднял бровь. – Что скажешь, Ковентри?
Томас бросил взгляд на человека, который за последние несколько месяцев стал ему близким другом. Все в нем восставало против мысли о том, что он потеряет Амелию, лишится возможности снова обнять ее, почувствовать нежность ее губ. Ковентри поднялся с кресла, подошел к окну и выглянул на улицу.
