На первый юбилей Кейт объявила мужу, что приняла решение.Она прекращает ездить с ним и начинает работать манекенщицей полный рабочийдень. Ей это казалось разумным. Тому нет. Ему нелегко было все время находитьсяодин на один с командой без ее поддержки. Но она считала, что ему нужнафинансово независимая жена. Он пытался бороться, но проиграл. Кейт твердостояла на своем. А через три месяца он во время игры сломал ногу.
– Видишь, Принцесса, вот и кончился сезон. Вернувшисьдомой, он говорил об этом с юмором, но оба понимали, что это может стать концомкарьеры. Ему перевалило за тридцать, смертельно магический возраст дляспортсмена. А перелом был очень плохой, в нескольких местах. Да он и усталиграть, по крайней мере он постоянно так твердил. Ему больше хотелось другого,например, детей, стабильности, будущего. Переход в команду Сан-Франциско лишилего гарантий; возможно, он ощущал несовместимость или угрозу, исходящую отменеджера команды, за глаза называвшего его «стариком». Это бесило Тома, но онмолчал, все больше ненавидя своего недоброжелателя.
Его беспокоило и то, что он оставляет Кейт одну на времясвоих поездок. Ей было двадцать лет; муж должен уделять ей больше внимания.Теперь из-за перелома ноги он сможет побыть с ней дома. Но оказалось, что Кейтпостоянно отсутствовала. У нее было много работы, к тому же она записалась накакие-то литературные курсы, которые посещала два раза в неделю.
– В следующем семестре будут еще супертворческиезанятия, – хвасталась Кейт.
– Потрясающе, – искренне удивлялся Том. Она напоминаларебенка, когда рассказывала о курсах. И он ощущал себя так, как его называли вкоманде – «стариком». Неимоверно скучным, нервным, очень одиноким стариком. Томтосковал по игре, по Кейт. Он чувствовал, что тоскует по жизни в целом.
В течение одного месяца он изметелил какого-то парня в баре,попал под суд и чудом избежал тюрьмы, но история попала во все газеты. Он постоянноговорил об этом, по ночам ему снились кошмары. А что, если его осудят? Но славаБогу, этого не случилось. Обвинения были сняты, и он послал мужику чек накругленькую сумму. Нога никак не поправлялась, а Кейт работала как сумасшедшая.Ничего не менялось. Спустя месяц он избил в баре другого парня и сломал емучелюсть. На этот раз он заплатил еще больший штраф. Менеджер команды сохранялпугающее спокойствие.
– Может, тебе перейти в бокс вместо футбола, а,любимый? – Кейт все еще считала выходки Тома смешными.
– Черт возьми, малышка. Ты находишь это забавным, а янет. Я из себя выхожу, сидя тут со своей долбаной ногой.
До Кейт дошло. Он в отчаянии. Может быть, не только из-заноги. На следующий день она пришла домой с подарком. В конце концов ради этогоона и работала манекенщицей – чтобы делать ему подарки. Она купила двабилета вПариж.
Поездка пришлась как раз кстати. Они провели две недели вПариже, неделю в Каннах, пять дней в Дакаре и три дня в Лондоне. Том ее страшнобаловал, и она была в восторге, что преподнесла ему этот подарок. Они вернулисьотдохнувшие, загоревшие, нога Тома поправилась. После возвращения они зажилилучше прежнего. Без... драк в барах. Том понемногу возвращался к тренировкам.Кейт исполнился двадцать один год, и на день рождения он подарил ей машину.«Мерседес».
На их вторую годовщину Том повез ее в Гонолулу. И тут впрессе снова появились статьи об очередной драке в баре. На первых полосах всехгазет и в ведущих журналах. Только из «Тайм» Кейт узнала, из-за чего на самомделе произошла стычка: прошел слух, что с Томом могут не заключить большеконтракт. Ему было тридцать два года. Он играл уже десять лет.
– Почему ты мне ничего не говорил? – Она была обижена.– Это из-за драки?
Но он только покачал головой и отвернулся, стиснув зубы.
– Нет. У этого мерзавца, что руководит командой, маниянасчет возраста. Хуже его никого нет в этом деле. Драки здесь ни при чем. Вседерутся. Рассмуссен забил гораздо больше задниц на улицах, чем мячей в ворота.У Ионаса обнаружили допинг в прошлом году. Хилберт балуется травкой. У каждогочто-то не так. А у меня – возраст. Я просто слишком стар, Кейт. Мне тридцатьдва, а я до сих пор не решил, каким чертом заняться после футбола. Господи, этовсе, что я умею. – В его голосе, как и в глазах, стояли слезы.
– Почему бы тебе не перейти в другую команду? Он мрачнопосмотрел на нее:
– Потому что мне уже много лет, Кейт. В этом все дело.Поезд ушел. И они это знают и всячески давят на меня последнее время. Онипоняли, что достали меня.
– Тогда уходи. Ты можешь заняться любым другим делом.Можешь, к примеру, стать тренером, спортивным комментатором...
Но он покачал головой:
– У меня больше не хватит кишок. Возврата нет.
– Ладно. Тогда придумай что-нибудь еще. Тебе не надосразу браться за работу. Мы можем вместе учиться в колледже. – Она бодрилась.Хотелось поделиться с ним своей молодостью, сделать его счастливым, но все еепопытки только вызывали у него горестную ухмылку.
– О, малышка! Я люблю тебя! – Он заключил ее в объятия.Все это не имеет значения. Важно только то, что есть между ними. И при ееподдержке он еще пробьется... Год, может быть, меньше. Но после их третьейгодовщины дела пошли еще хуже. Пока велись переговоры о контрактах, он сноваподрался. Два раза подряд, и на этот раз это кончилось двумя неделями тюрьмы итысячью долларами штрафа. А пять тысяч должна была заплатить команда. Томпредъявил иск о незаконности. Но проиграл. Его временно отстранили от игры. Вэто время у Кейт произошел выкидыш. Она и не знала, что беременна. Том былбезутешен. В больнице он рыдал сильнее, чем она. Он считал себя убийцейсобственного ребенка. Кейт была подавлена стечением обстоятельств. Отстранениеот игры могло длиться год, и теперь она поняла, что его ждет: пьяные драки,штрафы, тюрьмы. Однако Том необыкновенно хорошо относился к ней. Всегда ласков,внимателен. О лучшем мужчине нельзя было и мечтать. Однако она постоянноожидала неприятностей.
– Почему бы нам не провести год в Европе?
Том безо всякого интереса отнесся к ее предложению. Уженесколько недель он ходил как потерянный, думая о ребенке, которого они моглибы иметь. Но больше всего его беспокоила мысль о дальнейшей карьере. Как толькокончится его временное отстранение от игры, закончится и Карьера. Он ужеслишком стар, чтобы вернуться в строй.
– Давай заведем свое дело.
Кейт была еще чертовски молода, и ее оптимизм удручал егобольше всего. Она не представляла себе, что такое быть никому не нужным. Егоугнетало, что, возможно, придется стать водителем грузовика или, что еще хуже,шахтером, как его отец. Он не вложил деньги в хорошее дело, поэтому ждатьдивидендов было неоткуда. Какого черта он будет делать? Рекламировать нижнеебелье? Станет посредником в делах Кейт? Будет писать под ее крылышком мемуары?Повесится? Только любовь к Кейт удерживала его от этого шага. Но самым дряннымво всем этом было то, что он желал только одного – играть в футбол. Но...
