– Мы познакомились, когда я работала медсестрой во Франции.
– Во Франции? – эхом откликнулась Агата. Трудно представить столь экзотическое сознание в грязи и крови полевого госпиталя. В Торки порой приходилось тяжко – страшно подумать, чего навидалась Кэтрин.
– Мы были женаты всего шесть месяцев. – Кэтрин потянулась за новой сигаретой.
– Война так жестока…
Банальность, однако опыт подсказывал, что лучше не копать глубоко.
– Когда все закончилось, я снова пошла в медсестры, – пояснила Кэтрин. – Сперва в Египте, потом отправилась в Багдад – так и попала на раскопки.
Собеседница ждала продолжения, но Кэтрин прикурила сигарету и умолкла. В воздухе повисла пауза, словно попутчица, обрисовав обстоятельства своего брака, ждала в ответ того же самого.
Агата решила сменить тему и упомянула, что тоже бывала в Египте. Поговорили об интересных местах, увиденных в разное время. Затем Агата пустилась в описание рабочих будней в госпитале, больше акцентируя комические моменты: как они с подругой Эйлин учились химии в перерывах между сменами, как случайно взорвали кофейный аппарат, когда делали тест Марша на мышьяк. Она умолчала о том, что вышла за Арчи в следующие выходные после взрыва, что больные дразнили ее по поводу нового статуса, а один солдатик из Глазго заявил на всю палату, что «сестра Кристи» звучит лучше, чем «сестра Миллер», ведь это шотландская фамилия.
Было так странно возвращаться к работе уже замужней женщиной после единственной брачной ночи с Арчи, не зная, когда они увидятся в следующий раз – и увидятся ли вообще?.. Он сделал ей предложение через несколько дней после знакомства, на рождественском балу. Высокий, стройный, с вьющимися золотистыми волосами, Арчи обладал беззаботной уверенностью в себе, которая покорила ее с первого взгляда. К тому же он оказался превосходным танцором. Он пригласил ее на вальс, потом на фокстрот, но бальная карточка уже была заполнена. Арчи небрежно махнул рукой и велел ей не церемониться с остальными.
То же самое вышло и с предложением: она призналась, что уже помолвлена с Реджи Люси, артиллеристом. Какое это имеет значение? Арчи отмел жениха, словно соринку с пиджака сдул. «Если бы я был помолвлен, то сию минуту разорвал бы помолвку!»
Агата написала Реджи – доброму, нежному, терпеливому Реджи, который настоял на том, чтобы подождать по меньшей мере пару лет, прежде чем идти к алтарю, – и сообщила, что выходит за другого. С Реджи было так спокойно, так надежно «на берегу»: хороший товарищ без пылкой страсти. Однако теперь она пустилась в бурное море – влюбилась в незнакомца, в полную противоположность себе: практичного при ее романтичности, рационального там, где ее уносило воображение, жесткого при ее сентиментальности. Ей ужасно хотелось выйти за него, однако мать заявила, что надо подождать, пока он не начнет зарабатывать на ее содержание…
– Знаете, вам в Багдаде не понравится, – вдруг заявила Кэтрин.
Агата удивленно обернулась к ней.
– Почему вы так думаете?
– Там полно мемсаиб[7] – все равно что не выезжать из Суррея: сплошные приглашения на чай и теннисные клубы. Если хотите увидеть настоящую Месопотамию, лучше избегайте их общества.
– А… Я… э-э… забронировала номер в отеле «Тигрис палас» на пять дней, особых планов у меня нет.
Агата хотела было добавить, что надеялась посетить раскопки в Уре, но вовремя остановила себя – некрасиво напрашиваться к незнакомым людям.
Кэтрин нарушила неловкое молчание.
– Ну так приезжайте к нам.
Интересно, кто это – «мы»?
– У дома есть пристройка для гостей, – продолжала Кэтрин. – Хотя Леонард не очень любит туристов, против вас не станет возражать.
Леонард? Весьма фамильярно… Некий налет пренебрежения к всемирно известной личности. Может быть, в жизни на раскопках есть свои особенности, царят совсем другие принципы?
– Я не хочу вам мешать, спасибо. В агентстве Кука мне сказали, что можно нанять местного гида.
– Глупости! – фыркнула Кэтрин. – Я, конечно, люблю арабов, но с ними очень тяжело, если не знаешь все входы и выходы. Право, я настаиваю: вы должны поехать к нам! Я буду очень рада. Пять месяцев в году я окружена сплошь мужчинами – иногда, знаете ли, не хватает женского общества.
Ее тон был уверенным, однако в то же время проскальзывала едва уловимая нотка ранимости, чуть ли не страха перед будущим. Казалось бы, четвертый сезон…
У Агаты сложилось ощущение, что у Кэтрин в этой поездке совсем иной настрой, чем у нее: при всех разговорах о любви к работе в пустыне ее ждала какая-то невысказанная угроза.
Глава 4
Милан – Венеция
Поезд грохотал по мосту через Тичино. Агата решила написать письмо дочери, разбив на части впечатления о каждой стране, через которую они проезжали на пути в Стамбул, где и собиралась отправить письмо.
Мысль о том, что она не увидит Розалинду целых три месяца, причиняла страдания. Если бы Агата не отправилась в это путешествие, то смогла бы пару раз навестить дочь во время осеннего семестра. В школе дозволялось забирать девочек по воскресеньям – максимум четыре раза за семестр. Разумеется, теперь эти строго отмеренные визиты придется делить с Арчи.
Навещать Розалинду взялась ее сестра Мэдж. Девочка любила тетю Мэдж, но от этого чувство вины перед дочерью не уменьшалось.
Перед ланчем поезд остановился в Милане, и некоторые пассажиры, включая Кэтрин и Агату, сошли размять ноги, пока меняли локомотив.
Снежные Альпы остались далеко позади, платформа была залита солнцем. Агата прикрыла глаза ладонью, выискивая давешнюю девушку из ресторана. Той нигде не было видно. Может, сошла до Милана? После завтрака была еще пара остановок – Бриг и Домодоссола, названия незнакомые. Пустилась догонять мужчину, который сошел в горах?
Пока Кэтрин болтала о достопримечательностях Багдада, Агата в сотый раз мысленно повторяла, что ошиблась, что это никак не мог быть Арчи. Она даже представила себя прокурором, допрашивающим потенциального свидетеля в суде. Из двух случаев опознания первый происходил ночью на задымленной платформе, а второй – вообще мимолетное отражение. Ни один суд присяжных не сочтет эти свидетельства убедительными, сурово отчитывала она себя.
Когда они вернулись в вагон, Агата уставилась на свое отражение в зеркале, мысленно ругая себя за то, что разволновалась из-за каких-то фантазий. Арчи сейчас на работе, за своим письменным столом. Обедать пойдет, скорее всего, в «Критерион» на Пикадилли, а вечером вернется в съемную квартиру в западном Кенсингтоне. Через несколько дней предстоит свадьба. С чего бы вдруг ему все бросать и куда-то ехать, тем более в одиночку, тем более на поезде? Арчи ненавидел поезда – не выносил транспорт, которым не мог управлять. Самолет или машина – пожалуйста, только не поезд. Ни за что.
