Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
— Уж ты, Костинька, подожди, — часто говорил он мне, — только придет на этот пост часовой-еврей! Как придет, так сейчас и уйдешь, — в этом не сомневайся! Эх, евреи — золотой народ! — заключал он, захлебываясь от восторга.
Сомневаюсь, прав ли он был вообще в своей вере в «еврейскую революционность», но на этот раз «еврейство» не обмануло его… Как-то утром Бурцев подошел к моей камере и сказал: «Сегодня в третьей смене часовой-еврей, действуй!»
И таким солдатом-евреем оказался Штрык. Он согласился помочь бежать Фельдману, но за деньги, сославшись на извечное, что он бедный еврей. Фельдман передал на волю записку: на организацию побега нужна тысяча рублей. К побегу были подключены: от Одесской организации Бунда брат Фельдмана, Самуил, по кличке «Евгений», от Киевской организации — Коган («Андрей») и Зборовский («Федор»), от Крымской организации — Канторович и известный впоследствии большевик Адольф Абрамович Иоффе, который и вывез Фельдмана за границу.
Деньги на побег выделила берлинская группа Бунда, которая оказывала материальную помощь «российской революционной эмиграции», и немецкий фабрикант Юлиус Герсон. На деньги германских социал-демократов был подготовлен контрабандный переход русско-германской границы, и через несколько дней на квартире Карла Либкнехта (Гарнштейна) Костя Фельдман подробно рассказал о своих приключениях…
Кому служили обманутые потемкинцы
События, происшедшие на броненосце «Потемкин», приоткрывают одну историческую тайну, о которой поведал троцкист X.Г. Раковский, проходивший в 1938 году по делу «Право-троцкистского антисоветского блока»: «Бунт на «Князе Потемкине» — это частичный, преждевременный взрыв обширного, смело задуманного плана всеобщего восстания, которое должно было охватить огненным кольцом весь русский Черноморский флот. Это восстание должно было вспыхнуть в июле, во время больших морских маневров. По условному сигналу — две ракеты, выпущенные с палубы броненосца «Екатерина II», — участвовавшие в заговоре матросы должны были убить своих офицеров и от «имени народа» (так у Раковского и записано с кавычками. — Авт.) овладеть всеми судами. Как известно, несчастный инцидент с тухлым мясом преждевременно вызвал бунт на «Князе Потемкине» и разрушил весь наш план».
Еще более конкретно об этом плане писал Фельдман: «Восстание должно было вспыхнуть на Тендре, пустынном острове, куда ежегодно выезжает на маневры эскадра. Ночью, в заранее условленный час, на всех кораблях участники заговора бросятся на спящих офицеров, свяжут их и объявят республику». Но, думается, мало кто из участников намечавшихся событий догадывался, что речь идет не об установлении республиканского строя во всей России, а о создании иудейской республики, отделенной от России. Похоже, об этом не знал даже Матюшенко, который за несколько дней до выхода к Тендре на стрельбы запрашивал Севастопольский комитет Бунда, не нанесет ли «Потемкин» вреда революции, если поднимет мятеж. Этот запрос вызвал переполох среди еврейских сепаратистов. «Состав команды «Потемкина», — писал Фельдман, — не особенно благоприятствовал восстанию». На броненосце почти не велась агитация, матросы считались самыми отсталыми, им больше импонировал бунт, чем организованное восстание. Поэтому Севастопольский комитет, не желая разъединять действия матросов-заговорщиков, просил Матюшенко не предпринимать никаких действий до начала восстания на других кораблях.
Но, видимо, хорошо зная характер потемкинских главарей, комитет понял, что удержать их от бунта не удастся. И чтобы не сорвать план всеобщего выступления флота и направить взбунтовавшуюся массу «Потемкина» в нужное русло, на броненосец и был срочно командирован Фельдман. «Надо немедленно заставить матросов высадить десант, вместе с рабочими взять город и основать республику в Одессе, — писал он. — Нужно было спешить к броненосцу. Не было времени сноситься с организациями, и я решил действовать за своей личной ответственностью». Прибыв на броненосец, Фельдман увидел следующую картину: «Из первых же разговоров на корабле стало ясно, что положение тут не такое простое, каким оно казалось со стороны. Вместо ожидаемого энтузиазма мы встретили здесь серый прием и неопределенное настроение. Матросы как будто сами были удивлены своим делом, не свыклись еще с новизной положения, не зная еще, что делать, куда и с кем идти». А далее Фельдман с горечью отмечал: «Мы убеждали матросов сойти на берег и примкнуть к восставшему народу, но матросы отказывались покинуть корабль и сойти на берег, чтобы вместе с рабочими захватить город, повелеваясь своему сознанию». Матросы не поддались уговорам Фельдмана стрелять по городу и воспротивились поднятию красного флага на «Потемкине».
Бунт на «Потемкине» никто из эскадры не поддержал. «Потемкин» сдался румынам после 11 дней скитания по Черному морю. «Георгий Победоносец» был в состоянии бунта одни сутки. «С того момента, как «Потемкин» превратился в корабль-скиталец (так поэтически окрестил его Боровский на страницах бундовской газеты «Пролетарий» № 10 за 1905 год), он потерял ценность и значение для революции…»
Судьба жестоко покарала тех, кто прямо или косвенно участвовал в событиях на «Потемкине». А.А. Иоффе покончил жизнь самоубийством в 1927 году. Карл Либкнехт расстрелян в 1919 году за попытку взять власть в Германии. В 1905 году в Констанце потемкинцев встречал X.Г. Раковский, чтобы «передать привет от европейского пролетариата и вдохнуть в их усталые души энергию к новой борьбе». За попытку государственного переворота в СССР он был расстрелян в ходе сталинских репрессий в 1941 году. Фельдман и два его брата за попытку создания на юге России «еврейской республики» были расстреляны чуть раньше — в 1937 году. Судьба Бурцева и Штрыка, бежавших вместе с Фельдманом за границу, неизвестна. М.И. Васильева-Южина, с запозданием прибывшего в Одессу по поручению Ленина для руководства восстанием, расстреляли в 1937 году, а «Кирилла» Березовского — в 1938 году…
Такой в картотеке не значится!
Семьдесят лет считался изменником родины капитан I ранга Алексей Щастный. Он был расстрелян за то, что не отдал немцам Балтийский флот. Имя отважного моряка открывает мартиролог жертв красного террора…
О чем должна была напомнить Павлу Дыбенко картина, подаренная моряками-балтийцами
В 1936 году командарм II ранга РККА Павел Дыбенко, знаменитый революционный матрос, председатель Центробалта в 1917 году, в день 47-летия получил от соратников знаменательный подарок: они привезли ему на квартиру огромное полотно «Ледовый поход 1918 года». Вручал картину юбиляру другой революционный матрос, бывший комендант Кремля Павел Мальков. Он при этом, по свидетельству дыбенковского биографа Ивана Жигалова, сказал небольшую речь:
— Пусть этот скромный подарок всегда напоминает тебе о наших незабываемых днях…
Увы, Мальков не мог выбрать более неудачного подарка, ибо всякое упоминание о Ледовом походе должно было напоминать юбиляру о том, что он был соучастником величайшего в истории предательства, о котором писал в своей книге «История большевизма в России» (Париж, 1922) известный жандармский генерал А.И. Спиридович. По его словам, русская контрразведка установила, что в начале июля 1917 года представитель германского генерального штаба тайно встречался в Кронштадте с еще не пришедшими к власти большевиками — Лениным, Троцким, Дыбенко и Раскольниковым — и вел с ними переговоры об организации немецкого разведочного отделения при будущем советском правительстве после захвата власти в стране большевиками.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
