Я наблюдал за происходящим с беспечным любопытством, Зора – с восточным безразличием, Леон – мало что понимая, но восхищенно пуская слюни. Только Рохо не мог устоять на месте: то отходя от окна, то возвращаясь, он напряженно скалил клыки, вживленные ему в Мексике для большего устрашения.
В такую звериную тревогу он впал еще за неделю до смотра. Рохо был убежден, что всех нас отправят на тот свет, как только программа закончится, и метался по блоку, как голодная пума. Его беспокойство передавалось остальным, хотя мы уже привыкли к его выходкам. Рохо всегда был озлоблен, подозрителен, а в его бритой татуированной голове мозг непрерывно вычислял уязвимые места окружающих.
На следующий день в лагерь прибыло новое подразделение военных, а посетивший нас утром Геллерт был непривычно взволнован. По его словам, проект сворачивался, но господин доктор, поблескивая своими доисторическими очками, убеждал, что с нами работа еще продолжится. Пока он все это нам сообщал, было видно, что Рохо себя еле сдерживает. Казалось, что в его крови было столько адреналина, что еще чуть-чуть – и он бросится на доктора, свернет ему шею, чтобы потом, перескочив через бездыханное тело, ринуться прямиком в джунгли.
С нами опыты прекратились совсем, а Геллерт перестал заниматься даже основной группой псиоников. Похоже, его полностью отстранили от работы, и он круглые сутки не вылезал из своего персонального блока, у дверей которого, словно бы случайно, все время прохаживался один из недавно прибывших бойцов.
Командные функции взяла на себя его заместительница и первая помощница – доктор Эванс. Она тоже никогда не снимала очков, правда, в намного более изящной оправе, и теперь сквозь жалюзи можно было увидеть, как поблескивают линзы, когда она ведет очередную партию испытуемых из блока в блок.
Короче говоря, на базе началась какая-то непонятная суета, и мы подвисли в неприятной неопределенности. Вскоре она разрешилась, однако совсем не так, как я или Рохо могли бы себе представить. Бах! – и мы оказались в совершенно новом мире, только обугленная листва медленно кружилась в воздухе…
#
Бах! – Глухой хлопок где-то на другом конце лагеря словно отозвался на мои воспоминания. Для Хмурого Густава он тоже явно стал неожиданностью, но главарь только лениво полуобернулся в сторону шума – вожаку такой опасной стаи нужно всегда сохранять хладнокровие. Зато остальные его бойцы тут же встревоженно закрутили головами и схватились за оружие.
Бах! Бах-бах! – Хлопки не утихали, дополнившиеся длинной очередью из крупного калибра.
Густав медленно и отчетливо процедил сквозь зубы:
– Эй, гляньте кто-нибудь, что там творится…
Несколько человек резво кинулись в сторону шума, остальные окружили своего предводителя, щелкая затворами. Он махнул рукой, и двое крепких бандитов подали ему бронированный щит, высотой почти с него ростом. Густав неторопливо просунул левую руку в крепления, а в правую взял дробовик. После этого он все так же нарочито неспешно направился в сторону стрельбы. Его разномастная гвардия двинулась следом, прикрывая предводителя с флангов и тыла. Что-то пошло не так, и все это сразу почувствовали. Заключенные завыли на разные голоса в своих загонах, как звери. Амир опять повернулся к арлекинке: «Что, опять твои подружки ломятся?»
Та ничего не отвечала, вся превратившись в слух. В поднявшемся гаме что-то разобрать было сложно, но было ясно одно: перестрелка становилась все интенсивней, а ее звуки постепенно приближались. У наших клеток остался единственный охранник. Он возбужденно топтался, вцепившись в свое оружие, и даже не обращал внимания на Амира, который от волнения опять раскачивался на прутьях клетки.
Нападение на лагерь, освобождение из клетки.
Выстрелы раздавались уже совсем рядом. На подобие площади перед нашей клеткой, хрипя и хлеща кровью из пробитой аорты, вылетел один из Похитителей. Я инстинктивно подался назад. Как всегда в таких случаях, мне начало казаться, что мое тело неожиданно разбухло, стало огромным и нежным, и его никуда не спрятать от летящих в мою сторону пуль. Словно чуя мой страх, они тут же загудели где-то рядом. Одна ударила по протяжно застонавшим прутьям, другая чиркнула по бочке, брызнув сорванной ржавчиной.
Наш сторож заметался, не то пытаясь занять выгодную позицию, не то примериваясь, куда бежать с поля боя. Пятясь и отстреливаясь на бегу от каких-то преследователей, появились еще несколько ребят Густава. Через мгновение двое уже лежали на земле – один корчился в агонии, другой сразу застыл без движений.
Преодолевая страх, я попытался рассмотреть нападавших. Насколько я мог видеть, сейчас по похитителям вел огонь только один боец. Точнее, полтора – рядом с ним подпрыгивал и поливал противника электрическими разрядами четвероногий робот, размером и видом напоминавший собаку. Сам атакующий, одетый в новый армейский бронекостюм, кажется, не торопился. Двигался он уверенно, четко, без лишних движений и показного бесстрашия, которое обычно скрывает панику. Выпустив очередную порцию свинца, он хладнокровно перезаряжал оружие, прикрывшись энергетическим щитом. Больше похож на профессионального военного, чем на местных шакалов пустыни.
– Легион! Я так и знал! Видать, о цене не сговорились, теперь нас всех задарма заберут! – захрипел Амир.
– Нет, это не форма Легиона. – Торговец тоже прижался к прутьям и был непривычно собран и сосредоточен.
– А чья еще? Ты-то откуда знаешь? – Амир только огрызнулся.
Арлекинка заметно приуныла: кто бы это ни был, но только не амазонки барханов, пришедшие к ней на выручку.
Десяток секунд – и все оборонявшиеся были перебиты. Нападавший уже собирался свернуть куда-то за палатки, когда увидел охранника, целившегося ему в спину из-за бочки. Не меняя направления движения, он просто небрежным движением кинул что-то в сторону узкоглазого.
– Ложись! – заорал Амир и первым же выполнил свою команду. Я тоже бросился на пол, и тут же показалось, что моя голова разлетелась на куски. Через пару секунд я осторожно ее ощупал, и, к моему удивлению, она была цела и даже на своем месте. Однако рот был полон крови, а уши словно залили цементом. Я с трудом приподнялся и огляделся по сторонам: пыль еще оседала, ни одного живого охранника вокруг не было видно, а нападавшего и след простыл.
Узкоглазый был мертв – взрывной волной его отбросило на прутья нашей решетки. Такой шанс упускать было нельзя: пока мои сокамерники приходили в себя, я метнулся к прутьям, просунул руку и быстро обшарил труп. Ключи! К счастью, они были на поясе, я рванул их к себе. Чертыхаясь и дрожа от нетерпения, я открыл замок под радостные крики Амира. Еще мгновение, и мы были на свободе.
Связкой узкоглазого можно было открыть только две камеры – нашу и арлекинки. Кто отвечал за другие клетки, сейчас понять было нельзя. И хотя отовсюду слышались мольбы и проклятия, мы ничем не могли помочь. Амир с Джозом, впрочем, по этому поводу и не переживали. Они принялись быстро обыскивать остальных убитых, и ключи интересовали их в последнюю очередь. Оба подбирали себе оружие и набивали карманы патронами.
