Я оглядела свой костюм и сшитую мною блузку.
— Я не могу выйти к гостям в таком виде, — сказала я.
— Но я ничего не могу подыскать для тебя, — ответила Анжела. — Тебе надо бы немного похудеть. Должно быть, у тебя окружность бедер тридцать восемь дюймов, а у меня — тридцать.
— Знаешь, я лучше останусь здесь, — сказала я, — и подожду до завтра, когда мы купим подходящее платье.
— Нет, — запротестовала Анжела. — Мы все же что-нибудь найдем. Пойдем ко мне и посмотрим.
Думаю, еще никогда в жизни я не испытывала такой жгучей ненависти к своей внешности, как в тот момент, когда в своей поношенной комбинации стояла перед высоким зеркалом в комнате Анжелы. Я примеряла одно платье за другим и обнаруживала, что они не только малы мне в бедрах, но и узки в плечах.
— Безнадежно, — наконец признала я свое поражение.
Я надела свой старый костюм и, сдавшись под напором Анжелы, спустилась в кабинет, чувствуя, как во мне поднимается раздражение и щеки начинают гореть.
Коктейль прошел гораздо лучше, чем я ожидала. Мужчины — и сверстники Генри, горевшие желанием обсудить вопросы политики, и близкие знакомые Анжелы, которых просто распирало от последних сплетен о совершенно незнакомых мне людях, — полностью игнорировали мое присутствие. Среди гостей был и знакомый госпожи Уотсон, так как ему вменялось в обязанность везде сопровождать ее. Он произвел на меня гораздо более приятное впечатление, чем то, которое сложилось на основе характеристики Анжелы. Это был высокий молодой человек с умным лицом, высоким лбом и привычкой нервно щелкать пальцами, когда молчал. Он проявил по отношению ко мне исключительную любезность, и я уже начинала ползать удовольствие от нашей беседы, когда внезапно заметила испепеляющие взгляды, которые бросала на меня госпожа Уотсон, и поняла, что веду себя бестактно.
Я оставила молодого человека и подошла к Генри. Мой зять радостно обнял меня за талию и обратился к стоявшему рядом с ним мужчине:
— Что вы скажете о моей маленькой свояченице? Она только сегодня прибыла из очень отдаленного уголка и собирается погостить у нас весь сезон.
— Надеюсь, вам понравится у нас в Лондоне, — заметил знакомый Генри.
— Я тоже надеюсь, — ответила я.
Пусть мои слова и могли показаться кому-то банальностью, но в тот момент они очень много значили для меня, поэтому прозвучали как своего рода клятва. Я уже видела, какие трудности меня ожидают, но меня переполняла решимость преодолеть их. Я приехала в Лондон, чтобы интересно провести время, и я была тверда в своем намерении. Теперь я понимала, что мое пребывание у Анжелы, окажется совсем не таким, как я ожидала. Однако в моих силах было сделать все возможное, чтобы время, проведенное здесь, не было потрачено впустую. Мне всегда казалось, что семейная жизнь моей сестры представляет собой этакую идиллию, будто Генри боготворит Анжелу и дает ей все, что она пожелает. Сейчас я уже знала, что это не так, и мне заранее стало страшно от того, что мне предстоит еще обнаружить.
Но это, уговаривала я себя, не должно оказывать на меня никакого влияния. У меня своя жизнь! Я буду встречаться с людьми, буду ходить на выставки и в музеи, о которых я только слышала или читала. У меня было мало времени, а сделать предстояло многое, и я дала себе слово, что каждую секунду своего пребывания в Лондоне я использую как можно полнее.
Проснувшись утром, я так же, как и вчера, была преисполнена решимости. Открыв глаза, я на мгновение удивилась, не сразу сообразив, где нахожусь, но тут же в моей памяти всплыли последние события. «Где я?»— спросила я себя, — и вспомнила. Я вскочила с кровати и раздвинула шторы. Часы показывали только восемь, но я всегда вставала рано. Анжела предупредила, что горничная не будет беспокоить меня до половины десятого.
На площади был разбит сад, в котором я увидела двух голубей. Птицы напомнили мне о доме. Однако это воспоминание не вызвало у меня ностальгии. Я пребывала в полной готовности с головой погрузиться в предстоящее мне приключение.
Вчера вечером мы спокойно поужинали дома, а потом отправились в кино. Нас было шестеро: госпожа Уотсон и ее молодой кавалер, которого звали Питером Брауном, Генри, Анжела и один джентльмен, который был приглашен на ужин. По тому, как Анжела представила его, я догадалась, что этот человек имеет для нее огромное значение. Его звали капитаном Дугласом Ормондом. Он был высоким и светловолосым и обладал очень приятной внешностью, которая ассоциировалась у меня с обликом «бравого гвардейца». Как только он переступил порог дома, Анжела преобразилась. Ее усталый вид, беспокойство и раздражительность исчезли. Она буквально засияла: ее глаза сверкали, с губ срывались остроумные шутки и меткие замечания. Было совершенно очевидно, что присутствие Дугласа Ормонда доставляет ей непередаваемое наслаждение, и я не раз бросала обеспокоенный взгляд на Генри, спрашивая себя, что он об этом думает. Теперь стало понятно, почему Анжела чувствует себя несчастной, почему она так страстно хочет выглядеть красивее и моложе, почему она считает свою семейную жизнь трудной.
Не надо было обладать особым воображением или особым чутьем, чтобы понять: здесь, передо мной, оказался самый тривиальный любовный треугольник. Генри, старый, но богатый муж молодой жены; Анжела, влюбленная до безумия в человека, который подходил ей по возрасту, но у которого дела, как я поняла из разговоров, шли не очень гладко.
Генри тоже предстал передо мной в своем худшем виде: казалось, ему доставляет удовольствие смущать своего гостя вопросами, касающимися денег. Во время ужина он обратился к капитану Ормонду:
— Разве вы этим летом не собираетесь играть в поло — мне казалось, что ваш полк славится своей любовью к этой игре?
— Боюсь, я не могу себе этого позволить, — с улыбкой ответил Дуглас Ормонд. — Как вы знаете, Уотсон, поло довольно дорогой вид спорта.
Генри поднял брови.
— Неужели невозможно сэкономить на других статьях расходов? — продолжал он. — Пореже бывать в ночных клубах, например. Да и женщины всегда обходились недешево — не так ли, Анжела? «
— Все зависит от самой женщины, — резко бросила она.
— Ну конечно же! — добродушно воскликнул Генри. — Например, если у них есть свои собственные деньги, все становится гораздо проще.
Повисло неловкое молчание, которое нарушила госпожа Уотсон, которая, рассмеявшись, проговорила:
— Все женщины должны иметь свои деньги. В большинстве вопросов я не феминистка, но я твердо уверена в этом, правда, Лин?
— Я никогда над этим не задумывалась, — ответила я, смущенная тем, что оказалась в центре внимания. — Но мне тоже, естественно, хотелось бы иметь деньги на карманные расходы.
Генри засмеялся.
— Тогда ты должна найти себе богатого мужа, моя дорогая, и заставить его выделить тебе крупное содержание.
— Что и сделала твоя сестра! — с горечью закончила его мысль Анжела.
