— Мы, взрослые, состарились, — сказала Предводительница. — Мы поглупели. Я сама поглупела, я позволила медленному вялохвату поймать себя. Я больше не могу возглавлять племя. Пришло время взрослым Взойти Наверх и вернуться к богам, создавшим нас. Тогда дети останутся сами по себе. Будет новое племя, и Той станет его Предводительницей. Когда племя обретет свой дом, Грен и затем Вегги достаточно повзрослеют, чтобы дать вам собственных детей. Позаботьтесь о мужчинах. Не дайте им упасть в зелень, ибо тогда смерть настигнет все племя. Лучше самой упасть в зелень, чем позволить погибнуть племени.
Лили-Йо никогда еще не говорила так долго, а прочие никогда не слышали столь длинных речей. Некоторые и вовсе их не поняли. Что за разговоры о том, чтобы упасть в зелень? Либо ты падаешь, либо нет; какие еще могут быть рассуждения? Что бы ни случилось, таков Путь, и никакие слова его не изменят.
Мэй, ребенок-женщина, сказала с хитрым прищуром:
— Живя сами по себе, мы многому сможем порадоваться.
Дотянувшись, Флор дала нахалке затрещину.
— Сначала тебе предстоит трудный подъем к Верхушкам, — напомнила она.
— Да, надо идти, — кивнула Лили-Йо.
Был задан порядок восхождения: кому идти впереди, кому следом. Никаких больше разговоров, никаких вопросов. Только Грен задумчиво протянул:
— За свою ошибку Лили-Йо наказывает всех.
А вокруг пульсировал лес, зеленые создания продирались сквозь зелень, спеша разорвать пойманного в ловушку вялохвата.
— Подъем тяжел. Надо поторапливаться, — сказала Лили-Йо, с беспокойством оглядевшись и пристально посмотрев на Грена.
— Зачем карабкаться самим? — упрямо бросил ей Грен. — Мы можем взлететь на Верхушки на дамблерах и ничуть не устать.
Объяснять ему, что парящие в воздухе люди гораздо уязвимей, чем люди, прикрытые щитом ствола, рядом с готовыми убежищами в виде наростов коры на случай атаки, было слишком хлопотно.
— Пока я веду племя, ты полезешь сам, — сказала Лили-Йо. — Слишком много говоришь, Грен. У тебя в голове жаба. — Табу запрещало ей ударить Грена, ребенка-мужчину.
Люди забрали свои души из подвешенных к ветке орехов. Никакого торжественного прощания со старыми домами. Души заткнуты за пояс, мечи — самые острые, самые твердые шипы, какие только можно сыскать, — зажаты в руках. Людское племя пробежало по ветви вслед за Лили-Йо, прочь от разрываемого на части вялохвата, прочь от своего прошлого.
Восхождение на Верхушки затянулось из-за самых младших детей. Люди привычно боролись с трудностями пути, но с усталостью, одолевавшей их потомство, нельзя было совладать. На полпути к Верхушкам племя нашло подходящую для отдыха боковую ветвь, там росла пухоломка, и люди укрылись в ней.
Пухоломка была красивым, аморфным грибом. Пусть она и выглядела словно во много раз увеличенный куст крапивного мха, людям вреда не приносила, с отвращением втягивая свои ядовитые пластинки при их приближении. Легким шагом передвигаясь по бесконечным ветвям дерева, пухоломка интересовалась исключительно растительной пищей. Поэтому все племя спокойно забралось в самую середину гриба и уснуло. В желтизне своих выростов среди колыхания зелени гриб уберегал их практически от всех хищников.
Флор и Лили-Йо спали крепче остальных, устав от прежнего восхождения. Мужчина Харис был первым, кто проснулся, почуяв неладное. И, очнувшись, разбудил Жури, толкнув ее своим шестом.
Харис был ленив; кроме того, в его обязанности входило держаться от опасности подальше. Жури уселась и, испустив яростный вопль, сразу вскочила на защиту детей.
К пухоломке приблизились четыре крылатых существа. Они схватили Вегги, ребенка-мужчину, и Байн, одну из младших девочек, и, сунув им в рот по кляпу, связали их прежде, чем те успели по-настоящему проснуться.
Заслышав крик Жури, крылатые пришельцы обернулись.
Летуны!
В некотором отношении они напоминали людей. Иначе говоря, у каждого было по одной голове, по две длинных и крепких руки, короткие ноги и сильные пальцы на руках и ногах. Но, вместо гладкой зеленой кожи, летунов покрывала блескучая роговая субстанция, где черная, где розова тая. И большие чешуйчатые выросты, напоминавшие крылья растительных птиц, тянулись у них от запястий до лодыжек. Лица летунов были остры и умны. Глаза их блестели.
Увидев, что люди просыпаются, летуны подхватили двух пойманных детей. Пробиваясь сквозь гриб, не причинивший им вреда, они отбежали к краю ветви, чтобы спрыгнуть вниз.
Летуны были ловкими врагами, их редко можно было встретить на ветках, хотя племена людей отчаянно их боялись. Летуны жили воровскими налетами; они не убивали, если только их не вынуждали к этому, но они похищали детей, что считалось едва ли не более страшным преступлением. Поймать летуна было непросто. Они не летали сами по себе, однако кожистые крылья быстро переносили их через лес, и люди не могли их преследовать.
Жури со всех сил бросилась вперед, Айвин — за ней. Одного из летунов удалось ухватить за ногу прежде, чем тот успел оттолкнуться от ветви, и Жури крепко вцепилась в кожистый мешок крыла там, где он крепился к лодыжке. Летун покачнулся от удара и повернулся, чтобы высвободиться, одновременно выпуская из рук Вегги. Второй летун, принявший вес мальчика на себя, замешкался, выхватывая нож.
Айвин налетела на него со всей яростью. Она дала Вегги жизнь; его нельзя было отнять у нее без боя. Лезвие летуна поднялось ей навстречу, и Айвин бросилась прямо на него. Нож вспорол ей живот, открыв клубок темных внутренностей, и Айвин упала с ветки, не издав ни звука. Зелень внизу пришла в движение, когда быстрохваты вступили в борьбу за право впиться в падавшее тело.
Отброшенный назад выпадом Айвин, летун уронил связанного Вегги, оставив своего дружка в одиночку бороться с Жури. Он распростер крылья, тяжело снимаясь с ветки вслед за двумя первыми летунами, уносящими Байн куда-то в зеленую чащу.
Все племя было уже на ногах. Лили-Йо молча развязала Вегги, который не плакал, будучи ребенком-мужчиной. Тем временем Харис встал на колени рядом с Жури и ее крылатым противником, который отбивался, не раскрывая рта, стараясь вырваться. Харис поднял нож, чтобы решить исход этой битвы.
— Не убивай! Я улечу! — вскричал летун. Голос его был груб, слова едва понятны. Сама чужеродность этого существа наполнила Хариса отвагой, его губы шевельнулись, обнажая зубы, между которыми показался язык.
Нож глубоко вонзился меж ребер летуна, снова и снова — четыре раза подряд, пока по судорожно сжатому кулаку Хариса не потекла кровь.
Жури встала и, задыхаясь, оперлась о Флор.
— Старею, — сказала она. — Прежде убить летуна было так легко…
Она смотрела на Хариса с благодарностью. У этого мужчины больше чем единственное применение.
Ногой она столкнула поверженного врага с ветки. Обмякшее тело перевернулось, затем полетело вниз. Летун упал в зелень с бестолково перекрученными над головой крыльями.
