— Даже если сегодня мы проиграли, — голосдевушки срывался от горя и слез, которые она пыталась сдержать, — всеравно мы никогда не прекратим борьбу. Вам не удержать власть. Слишком многолюдей вас ненавидят.
— Может быть, меньше, чем вы полагаете, — небрежно парировал Донован.
— Сейчас вы завоеватели, но много тех, кто не сдастсяникогда и ни при каких обстоятельствах.
Лицо его оставалось невозмутимым, только губы искривились всдержанной улыбке.
— Вам никогда не подчинить меня.
— М-м-м, как я вижу, нам предстоитвосхитительное состязание, — рассмеялся он.
Кэтрин повернулась, чтобы еще раз взглянуть на человека,гордо восседающего на коне рядом с ней. В его глазах она уловила странноевыражение, смысла которого не поняла.
— Со временем все переменится, — продолжилон. — И произойдет это независимо от того, захотите вы этого или нет.
— Я пока еще не решил, как поступить с вами. Нопри следующей встрече, разумеется, позабочусь, чтобы вы не имели при себепредмет, который мог бы послужить оружием.
— Я не собираюсь когда-либо впредь встречаться свами.
— И, тем не менее, вам придется это сделать, КэтринМак-Леод, придется, ничего не поделаешь.
В его голосе сквозила убежденность и безапелляционность, каку судьи, выносящего смертный приговор. Он пустил лошадь в галоп, и ей поневолепришлось скакать рядом, — не усмиренный дух справедливости в воротахусмиренного города в сопровождении завоевателя.
3
Крайне измученный, контуженный, Эндрю, тем не менее, имелвсе основания быть довольным началом своей миссии — до сих пор всешло как по маслу.
Он отыскал Эрика Мак-Леода и под видом рыцаря удачи бок обок сражался с ним в двух битвах. После них, к своему удивлению, он прониксяуважением к юному лорду, и трудно было сказать, что впечатляло его больше:воинское мастерство или непоколебимое чувство чести шотландца. Тот в каждойсхватке сражался, как следует бойцу, и если отступал, то лишь перед лицомявного перевеса сил. Заслужив доверие Эрика, Эндрю вместе с ним прибыл на полетретьей — и решающей — битвы. В горячке схватки онпотерял из виду юного Мак-Леода, а через пару минут сам был контужен палашомшотландского горца.
Отъехав миль на пять в сторону, Эндрю из последних силукрылся в густой чаще, где в беспамятстве рухнул с коня. Придя в себя, онпочувствовал, что лежит, уткнувшись лицом в сырую землю. Он медленно приоткрылглаза, но прошло еще несколько минут, прежде чем к нему начало возвращатьсяощущение реальности: никак не удавалось сообразить, что это за место и давно лион тут находится. Сосредоточившись, он прикинул, что прошло, по всей видимости,не меньше суток, а, стало быть, сегодня семнадцатое июня, со времени битвы приСаучиберне минул день, и он по-прежнему жив. Покорнейше благодарен ДжеффриСпэрроу: по возвращении надо будет расквитаться с ним как следует за этопоручение, если вообще оно состоится, возвращение домой.
Ощутив тупую боль в голове, Эндрю поднял руку — пальцы нащупали заскорузлые от засохшей крови волосы; сесть не удалось — при первой же попытке все вокруг закружилось. Тщательноисследовав рваную рану, он понял, что она не смертельна. Постепенно Эндрюудалось сесть и оглядеться. Лошади рядом не оказалось: наверняка ее увели, такчто о поисках можно было не заботиться.
Отчетливо слышалось пение птиц, свежий ветерок овевал кожу.С острой радостью и облегчением Эндрю услышал журчание бегущей неподалеку водыи, с усилием встав на четвереньки, пополз к маленькому чистому ручейку, водакоторого оказалась восхитительно прохладной. Зачерпнув еще одну пригоршню, онплеснул в лицо и на голову, затем с величайшей осторожностью попытался обмытьрану. Стиснув зубы и напрягшись, чтобы не закричать от боли, он на какое-товремя отключился от внешнего мира; к реальности его вернул неожиданнораздавшийся сзади голос:
— Не двигайся, если хочешь остаться целым!
Эндрю замер; голос показался ему знакомым, и, подумавсекунду, он медленно повернул голову к человеку с обнаженным мечом. Узнав его,тот просиял от радости и спрятал лезвие в ножны.
— Эндрю! Боже, дружище, а я-то уже решил, что тымертв!
Эндрю не проронил ни слова, говорил Мак-Леод, который былбезумно рад, что встретил человека, которому можно доверять.
— Слушай, Эндрю. Это просто подарок судьбы, что мы сможемвместе отправиться домой. Мне нужно оказаться там до того, как меня обнаружат изаставят сдать свой меч.
— Почему, сэр?
— Сестры, в них все дело. Меня обязательно схватят, ноты, как слуга, останешься на свободе и сможешь хоть как-то защитить их. Имнужен сильный и верный защитник, в совершенстве владеющий мечом. Две одинокиеженщины, дружище! Мне нужна твоя помощь.
Эндрю кивнул, преодолевая приступ головокружения. Что можетбыть лучше для английского дворянина, чем находиться в центре событий? Онулыбнулся:
— Насколько понимаю, я взят на службу. Но для того, чтобыприступить к ее исполнению, мы должны сперва отыскать хоть какую-то пищу. Кудамы двинемся, милорд?
Боже, до чего же Эндрю ненавистно было ощущать себя стольслабым и беззащитным!
— Домой. Мои сестры, вероятно, уже в их власти, и явне себя от тревоги.
— Но вас сразу же арестуют, — заметил Эндрю.
— Понимаю.
Эндрю не мог не восхититься храбростью юноши, которомутолько-только исполнилось двадцать. Пожав плечами, он указал дрожащей рукойнаправление:
— Тогда сюда.
Через двадцать минут они вышли из леса на дорогу, с которойЭндрю в полубеспамятстве съехал накануне, и озадаченно застыли на месте.
— Нам повезло, сэр, — сказал Эндрю. — В той стороне — город.
Не имея сил отвечать на вопросы Эрика, он, прихрамывая,направился вперед, а тот двинулся вслед за ним.
Дорога была пыльной и каменистой, и шагать по ней было сущиммучением для людей, привыкших ездить верхом.
У Эндрю имелись причины для раздражения. Во-первых,приходилось внимательно следить за тем, чтобы говорить на английском диалектепограничья; во-вторых, его выводила из себя мысль, что с ним будут и впредьобращаться как со слугой. Это с ним-то, богатым образованным дворянином,придворным английского короля! Когда он обговаривал задание с Джеффри, ему и вголову не приходило, что изображать угодливость — адская пытка длянего.
— Милорд! — сказал он.
— Да?
— Вас труднее будет изобличить, если вы избавитесь от шлемаи прочих вещей, свидетельствующих о вашем высоком происхождении.
