– Извините, я не слишком хорошо знаю женщин. Я люблю вас, потому что вы ребенок и вам страшно.
– В конце концов вы сделали мне больно! Вы сумасшедший.
– Это только так кажется. Я делаю то, что хочу, даже если это причиняет мне боль.
– Послушайте, я больше даже кричать не могу, приземляйтесь. Мне плохо. Я не хочу потерять сознание.
– Об этом речи быть не может. Посмотрите, вон там Рио-де-ла-Плата.
– Хорошо-хорошо, это Рио-де-ла-Плата, но я хочу увидеть город.
– Надеюсь, вы не страдаете морской болезнью?
– Чуть-чуть.
– Вот таблетка, высуньте язык.
Он положил таблетку мне в рот и порывисто сжал мои руки:
– Какие маленькие ручки! Ручки ребенка! Отдайте мне их навсегда!
– Но я не хочу остаться безруким инвалидом!
– Глупенькая! Я прошу вас выйти за меня замуж. Мне нравятся ваши ручки. Я хочу, чтобы они принадлежали только мне.
– Послушайте, мы знакомы всего несколько часов!
– Вот увидите, вы еще выйдете за меня замуж.
Наконец мы приземлились. Все наши друзья чувствовали себя неважно. Кремьё вырвало на рубашку, Виньес сказал, что не сможет сегодня дать концерт.
До машины Сент-Экзюпери нес меня на руках. Мы поехали к нему. Эту поездку я запомнила на всю жизнь. Мы проезжали мимо витрин ювелирных лавок, сверкающих драгоценными камнями, изумрудами, крупными бриллиантами, браслетами, здесь были шикарные магазины, торгующие перьями, чучелами птиц, – настоящий маленький Париж. Казалось, машина ехала по улице Риволи. Наконец мы добрались до цели и поднялись на лифте в холостяцкую квартиру Сент-Экзюпери. Выпив кофе, мы отправились спать кто где. Виньес и Кремьё уснули на одном диване, а я – в постели Сент-Экзюпери. Голова кружилась, меня подташнивало, я с трудом понимала, где нахожусь. Я свернулась клубочком, а Сент-Экзюпери читал мне отрывок из «Южного почтового». Я уже ничего не слышала и наконец резко сказала ему:
– Вы не могли бы ненадолго оставить меня одну? Мне жарко, я хочу принять душ. Извините.
Он встал и вышел в другую комнату. Я приняла душ, Сент-Экзюпери дал мне халат. Я снова забралась в постель. Он присел рядом и сказал:
– Не бойтесь, я не собираюсь вас насиловать.
Потом добавил:
– Я люблю, когда меня любят. Я не люблю брать то, что мне не принадлежит. Я люблю, чтобы мне это давали.
Я улыбнулась:
– Знаете, скоро я возвращаюсь в Париж, и, несмотря ни на что, этот полет останется для меня приятным впечатлением. Только вот все мои друзья чувствуют себя неважно, да и я тоже.
– Возьмите еще одну таблетку.
Я проглотила таблетку и заснула. Ночью я проснулась, и он напоил меня горячим бульоном. Потом показал мне фильм, который снял сам.
– Это то, что я вижу после полетов, – пояснил он.
Образы сменяли друг друга под аккомпанемент странных индейских песен. Я больше не могла – слишком сильное впечатление производил этот человек, слишком богат был его внутренний мир. Я слабым голосом сообщила ему, что Виньес должен давать концерт и нужно бы отвезти его в театр. Он уверил меня, что Виньес крепко спит, что уже три часа ночи и что я тоже должна быть хорошей девочкой и поскорее заснуть.
Проснулась я в его объятиях.
3 «Он невероятно талантлив. Он напишет «Ночной полет»
Тем временем мои друзья исчезли. Когда мы встретились несколько дней спустя, они клялись, что никогда больше не поднимутся на борт самолета! Что до Кремьё, то его начинало тошнить от одного слова «самолет»:
– Бывают такие приступы дурноты, которые не можешь забыть всю жизнь!
Революция приближалась, и я предложила ему уехать на следующий день на первом же корабле.
– Не переживайте, давайте лучше пообедаем завтра у меня в гостинице. Вы свободны?
– Конечно, дорогой Кремьё. До скорого!
Я вернулась к себе в гостиницу. Там царило возбуждение, горничные сновали туда-сюда, без конца шушукались в коридоре. Я была довольна: завтра пообедаю с Кремьё, а потом мы уедем в Париж.
В тот вечер я ужинала в гостинице с министром Г. Это был очень образованный человек, одаренный живым умом и бесконечной человеческой теплотой. Он придавал большое значение нашей встрече в память о Гомесе Каррильо. Для него мне хотелось выглядеть красивой. Но атмосфера в гостинице не соответствовала моему настроению. Я напевала, надевая белое платье и прикрепляя к волосам черную кружевную вуаль.
Зная о политических неурядицах в стране, я понимала, как любезно со стороны министра посвятить мне целый вечер. Он извинился, что вынужден был принять меры безопасности и заказать столик в укромном зальчике.
– От вашего имени я пригласил нескольких друзей Гомеса Каррильо. Их жены просто очаровательны. Им не терпится с вами познакомиться. Они хотят увидеть, кто заменил Ракель Меллер – Цветочницу – в сердце мэтра!
Развод Гомеса Каррильо и наша свадьба породили множество кривотолков. Я не захотела углубляться в этот вопрос и перевела разговор на президента:
– Лучше расскажите мне о доне Эль Пелудо. Мне он очень понравился. Я провела с ним целый час. Он рассказывал мне о своих несушках: «Я старею, мне нравятся только свежие яйца». Думаю, он устал от ответственности. Он подписывает бумаги, не читая…
Министр Г. был настоящим другом президента и понимал, что приближающаяся революция вышвырнет Эль Пелудо из «Каса Росада».
На нашем столике изысканные блюда в сопровождении аргентинского вина сменяли друг друга, когда к нам подбежал официант с письмом. Письмо оказалось от моего летчика. Он только что вернулся из полета, длившегося сутки. Сент-Экзюпери по следам свежих впечатлений писал мне об ураганах, о вынужденных посадках. Рассказывал о цветах, бурях, снах, материках. Уверял, что вернулся к людям только для того, чтобы увидеть меня, прикоснуться ко мне, взять меня за руку. Он умолял меня быть благоразумной и подождать его. Я рассмеялась и зачитала письмо вслух. Оно начиналось словами «Мадам, дорогая, если позволите» и заканчивалось «Ваш жених, если пожелаете!». Мы решили, что письмо великолепно, гениально! Его книга «Ночной полет» родилась из этого любовного письма.
В ту ночь я видела во сне его руки, посылавшие мне знаки. Небо было как в аду. Ночной полет в никуда. И только я могла зажечь солнце и помочь ему отыскать дорогу. В волнении я разбудила добряка Кремьё телефонным звонком. Он пришел к выводу, что я должна принять предложение. Я не могу оставить Сент-Экзюпери одного – так объяснил Кремьё мой сон… «Он невероятно талантлив, если вы полюбите его, он напишет «Ночной полет», и это будет грандиозно».
На следующий день, собравшись за столиком в ресторане «Мюнхен», мы с Виньесом, Кремьё и Сент-Экзюпери весело болтали и смеялись. Кремьё сказал Сент-Экзюпери:
