Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
Чудо Греческого царства – его земной владыка, смертное божество, подчиненное тому главному, небесному Богу, которого она видела в необъятной Святой Софии. Она уже встречала Константина и царицу Елену вчера, в церкви Богоматери Халкопратийской, во время священнодействия крещения, но тогда ей было не до того, чтобы разглядывать своих восприемников и тем более разговаривать с ними. Вчера Константин и Елена постояли со свечами в руках у нее за спиной, потом обошли вместе с ней вокруг купели и после всего поздравили с новым рождением, приложившись к челу духовной дочери благословляющим лобзанием. Но она их даже не разглядела толком и лишь теперь пыталась охватить взором и умом этого человека, который отныне считался и отцом ее, и земным ее Христом.
На бога этот мужчина с черной бородой и в золотых одеждах, вознесенный над миром, походил куда больше, чем на отца. Первая мысль – Перун. Именно так в прежней жизни воображение рисовало верховного владыку неба, коему приносились жертвы в жаркую летнюю пору и перед военными походами, чьим именем клялись. И увидеть его Эльге привелось только сейчас, когда очей ее коснулось помазание и им открылся благодатный свет… Да нет же, какой Перун! Это сам Бог-Отец – главный из той Троицы, в которую она вчера пообещала верить и не обращать помыслов к ложным богам…
Звуки органов смолкли, и Эльга каким-то чудом вспомнила: пора остановиться. Она смотрела на Константина – будто боялась, что если отведет глаза, случится нечто непредсказуемое… Развеются чары, весь этот дивный мир поплывет и растает… и она вместе с ним…
С Соломонова трона взирал на нее, с выражением невозмутимого величия, мужчина лет пятидесяти – уже весьма зрелый, но далекий от дряхлости. Продолговатое, заметно удлиненное лицо, ухоженная черная борода – не большая и не маленькая, ровные дуги густых бровей… Темные волосы, по длине чуть ниже ушей, опрятно уложенные полукольцами, над челом – золотой венец с жемчужными подвесками, спускавшимися на плечи. Если бы Эльгу спросили, во что он был одет, она бы ответила просто: в золото и самоцветы. Раньше не поверила бы, что человек может быть одет в золото, будто в полотно, однако наряд василевса так плотно покрывали золотые дробницы с разноцветными драгоценными камнями, что рябило в глазах. Губы Константина были плотно сомкнуты, и хотя особой суровости это лицо не выражало, Эльгу не оставляло чувство, будто василевс ромеев взирает на нее из своего, иного мира.
У ступеней трона стоял уже знакомый ей патрикий Артемий Конд – старший по сношениям с иноземцами, со своим толмачом. Довольно рослый, грузноватый, с рано поседевшей головой, с выражением важности на полном безбородом лице, тоже с золотой отделкой роскошного платья, он являл собой высокородного стража у священной границы между смертными и божеством.
– Я, патрикий Артемий, логофет дрома, от имени христолюбивого и багрянородного василевса Константина, сына приснопамятного василевса Льва, приветствую Эльгу Росену, вдову Ингера, архонтиссу русов и игемона, крестную дочь августа, – провозгласил он.
И замолчал, выразительно глядя на нее. Эльга на миг стиснула зубы, заставила себя вдохнуть поглубже. Наставления вылетели из головы, но она и сама имела большой опыт приема знатных гостей и понимала: настал ее черед отвечать.
– Я, Эльга, княгиня русская, приветствую василевса Константина, сына Льва, моего крестного отца, – ясно и четко произнесла она и, глянув в лицо чернобородому владыке, наклонила голову: учтиво, но без робости.
И ей показалось, что угол его рта в гуще ухоженной черной бороды дрогнул, обозначая улыбку.
– Благополучно ли твоя светлость проделала долгий путь от Росии в Новый Рим? – продолжал логофет.
– Благополучно. За заботу вам спасибо. – Она снова наклонила голову, чувствуя, как качнулись к глазам золотые моравские привески на очелье.
И те драгоценные, тонкой работы украшения, что в Киеве делали ее лицо подобным солнцу, здесь, среди этого золотого великолепия, казались простенькими и тусклыми, как приувядшие полевые цветы среди благоуханных роз, гиацинтов, лилий и олеандров в царских садах.
– Здорова ли твоя светлость?
– Здорова.
– Здоров ли твой сын, архонт Сфендослав, сын Ингера?
– Здоров.
– Благополучны ли земли, находящиеся под рукой твоей светлости?
– Благополучны.
– От имени василевса Константина, а также сына его, василевса Романа, верных во Христе самодержцев, а также августы Елены и всех детей их, я рад приветствовать твою светлость в Василии Ромеон и в Константинополе. Да пребудет с тобой благословение Божье.
– Да пребудет также и с вами.
И тут началось…
Все впереди пришло в движение. Два золотых льва на зеленой каменной ступени вдруг приподнялись, как живые, и встали на четыре лапы. Хвосты их задвигались туда-сюда. Пасти распахнулись, золотые языки зашевелились, и раздалось рычание! Одновременно две большие золотые птицы на спинке трона развернули крылья и двинули ими вверх-вниз; хвосты их вдруг расправились полукружием, являя во всем блеске длинные золотые перья с самоцветами. Во время беседы Эльга замечала этих животных краем глаза, но старалась не отвлекаться, дабы не брякнуть что невпопад; она лишь успела отметить, что, похоже, Лидульв и прочие не соврали насчет золотых зверей.
Больше того – они действительно могли оживать! Эльга вздрогнула от неожиданности, а позади нее раздался женский визг: кто-то из спутниц не сдержался. Львы шевелили лапами, будто сейчас сойдут с места; птицы поднимали и опускали крылья. Спиной чувствуя легкую суету позади, Эльга стиснула руки, так что перстни впились в кожу, и отчаянным усилием воли осталась неподвижной. Она принуждала себя стоять прямо и не сводить расширенных глаз с движущихся золотых зверей: не может быть, чтобы хозяева этих чудес хотели причинить ей вред. Про опасность Лидульв ничего не говорил…
От потрясения Эльгу била дрожь. Ну и колдовство! Про хитрость волховскую всякое рассказывают, но она никогда не видела, чтобы колдуны заставили двигаться неживое. А греки смогли! И она даже не заметила, кто и каким образом оживил золотых львов и птиц. Все свершалось как бы само собой.
Золотое дерево возле трона, справа от нее, тоже наполнилось жизнью: само-то дерево с ярко блестящими зеленой эмалью листочками стояло на месте, но на ветвях его вертелись туда-сюда и пели золотые птицы с рубиновыми и смарагдовыми глазками. Свистели, щебетали, пищали… Эльга не могла разобрать, есть ли какой лад в их свисте: у нее шумело в ушах, кровь гудела в голове.
В это время у входа в палату тоже кто-то зашевелился. Вошли какие-то люди, Эльга мельком оглянулась, и ей стало чуть легче. Появился дворцовый управитель, а за ним несли ее собственные дары, привезенные для василевсов.
Что подарить – об этом в Киеве спорили чуть ли не всю зиму. Чего такого поднести грекам, чего у них нет? В прежние годы послы Олега и Ингвара дарили меха и челядь: именно то, чего грекам и нужно от русов. И теперь, глядя, как шествие вступает в палату под рычание золотых львов и свист золотых птиц, Эльга приободрилась и даже легонько улыбнулась: ее задумка себя оправдала.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
