– Понимаю, – пробормотала Аделин и как-то вся сникла, притихла.
Несколько минут назад она, едва усевшись в кресло, заметила, как лицо босса перекосила гримаса отвращения. Потом он стал произносить всякие слова о своем поведении, стал извиняться… Но, вслушиваясь в интонацию его голоса, наблюдая за выражением лица, она чувствовала, что Джерри счел и ее поведение в пятницу таким же отталкивающим, как свое собственное. И не только поведение. Его оттолкнуло также ее тело, с горечью решила про себя Аделин и огромным усилием напрягла всю свою волю, чтобы не разрыдаться и не выбежать из кабинета.
– После похорон я почувствовал, что прошел через самое трагическое испытание в своей жизни… – Он вдруг замолчал, задумался, О чем же, черт возьми, они говорили в тот вечер? Он помнил, что был с ней очень откровенен, но что же он сказал ей? Во что посвятил? Неужели обсуждал с ней частные подробности своей семейной жизни? О Боже, неужели он сломался и расплакался?… Нет, конечно же, нет. Он ни за что не опустился бы до этого. Потому что был замешен из другого теста. – Может быть, я говорил с тобой об этом?
– Нет, об этом речь не шла… Послушай, я… поняла тебя тогда. Проводив в последний путь жену, ты предался самым мрачным размышлениям… Тебе было жутко и одиноко, и ты попытался выбраться из этого состояния с помощью алкоголя. А я… тебе просто нужно было отвлечься.
Значит, он ни в чем не исповедался ей. Джерри облегченно вздохнул. Однако это была лишь верхушка айсберга. Теперь он должен выяснить, как получилось, что, в конце концов они занялись любовью. Отвлечься… Неудачное оправдание для того, что он совершил. Джерри понимал, что проработка этой деликатной темы требовала от него особой осторожности, поэтому для начала он решил задать ей вопрос.
– Аделин… – Его голос был мягким, даже ласковым. – Приходилось ли тебе когда-нибудь напиваться до чертиков, чтобы утопить, заглушить какие-то печали? Я имею в виду, вела ли ты себя когда-нибудь как полная дуреха, не думая ни о каких последствиях?
Конечно, теперь Джерри считает себя дураком, потому что переспал с ней, размышляла Аделин с обжигающим чувством стыда и горечи. Но их беседа наверняка потекла бы совсем по другому руслу, если бы она была красива и умна. А возможно, они тогда вообще не стали бы говорить на эту тему.
– Да, однажды я выпила вина гораздо больше, чем следовало, – ответила Аделин. – Мне было тогда восемнадцать. Но на следующее утро у меня так болела голова, что я уже никогда больше так не напивалась. Впрочем, вином я тогда перегрузилась не потому, что хотела утопить в нем какие-то печали…
– Похоже, ты всегда вела безупречный, невинный образ жизни, – полушутя-полусерьезно сказал Джерри и на минуту замолчал, погрузившись в собственные мысли.
Невинность и душевная чистота были написаны на лице Аделин. Но в прошлую пятницу он, как маньяк, ворвался в эту невинность и разрушил, растоптал ее… Сейчас его вдруг впервые заинтересовала ее жизнь за пределами компании «Джерри Луис». В самом деле, чем она занималась после окончания рабочего дня? Что делала в субботу и воскресенье? Он никогда не задавался такими вопросами раньше, потому что был зажат тисками своей кошмарной семейной жизни и от этого стал настоящим трудоголиком, получавшим удовлетворение только от работы. И у него фактически не оставалось времени, чтобы общаться с окружающими его людьми, интересоваться их жизнью. Он просто перемещался среди них, заключал с ними сделки, посещал совещания, принимал различных деятелей в своем офисе, но ему никогда не приходилось проявлять любопытство в отношении их личной жизни.
– Чем ты занимаешься после работы? – неожиданно спросил он, и Аделин взглянула на него с удивлением.
– Чем я занимаюсь после работы? Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, часто ли ты бываешь в обществе? Посещаешь ли, например, музеи, выставки? Ходишь ли в театры, рестораны?… – Помолчав, Джерри задал ей еще пару вопросов: – В квартире, где ты живешь, есть еще какие-то жильцы? Наверное, чтобы отдохнуть от них, ты решила в пятницу вечером уединиться в офисе, не так ли?
В пятницу он обнаружил, что Аделин не была девственницей. В его памяти вдруг высветилась яркая картина: она полусидит-полулежит на нем и вертит разгоряченной, изящной попкой, ублажая этими сладостными круговыми движениями его разбухшее мужское достоинство… И ее груди раскачиваются, танцуют перед его лицом, а напрягшиеся длинные соски почти касаются его губ… При воспоминании об этой картине ему стало даже жарко, в голове проснулись и бесцеремонно зашевелились похотливые мысли, и, чтобы отвлечься от них, он стал смотреть в окно и не отрывал от него глаз до тех пор, пока не услышал ее голос:
– Нет, нет, я не снимаю дом с кем-то в складчину. Я живу одна в собственном доме в Кембридже.
– И как же часто ты бываешь в обществе? – повторил свой вопрос Джерри.
– Довольно часто, – ответила Аделин и гордо вздернула миниатюрный подбородок. Черт возьми, она выходила бы в свет гораздо чаще, если бы не этот мужчина, который сидел сейчас перед ней и на которого ей хотелось смотреть и смотреть до бесконечности. Вместо того, чтобы развлекаться в Бостоне, она проводила целые вечера дома, не переставая думать и мечтать о Джерри. Но ее босс ни о чем не догадывался, потому что она никогда не пялила на него глаза и никогда не раскрывала своих грез сотрудникам, а тем более сотрудницам компании. – Хожу с друзьями в кино, – пояснила свой ответ Аделин, – иногда – в театр, по субботам или воскресеньям мы устраиваем пикники за городом…
– Мы… Значит, с мужчинами?
Она заметила, что Джерри насторожился.
– Иногда.
– А любовник у тебя есть?
Джерри понимал, что, задавая секретарше столь грубый вопрос, он вторгается в ее личную жизнь, однако ему было трудно перебороть себя, потому что любопытство и ревность брали в нем верх над тактом и здравым смыслом. Секс с ней в пятницу понравился ему. Даже более чем понравился. Или это ему так только показалось? Иные скромные и застенчивые на вид женщины могут таить в себе самые буйные желания и обладать неисчерпаемым сексуальным потенциалом и безудержной склонностью к самым разнообразным импровизациям в постели. Возможно, Аделин относится именно к таким женщинам, рассуждал Джерри. Ведь с виду она скромна и даже застенчива, а в постели оказалась сексуально одержимой и ненасытной. И ему это понравилось…
– Думаю, тебя это не касается, – раздраженным тоном ответила Аделин на вопрос Джерри о любовнике.
– Ты абсолютно права, – успокоил он ее и добавил: – Знаешь, в эти выходные мне не давала покоя одна мысль, или, вернее, вопрос…
Аделин точно знала, о чем ее босс собирался заговорить с ней на этот раз. Он, разумеется, собирался спросить у нее, почему она позволила ему завладеть ею, почему отдалась ему. И что же ей следует сказать в ответ? Все что угодно, но только не унизительную для нее правду. А правда заключалась в том, что, когда он начал ласкать ее, она была просто-напросто не способна оказать ему сопротивление, что сдерживаемое ею длительное томление, в конце концов сломало стену ее рассудочности и здравого смысла, и тогда она, обезумев от счастья, ринулась в бушующее море чувственности. Она с радостью уступала его ласкам, отвечала на них взаимностью – все смелее, бесстыднее, ненасытнее… В конце концов, она полностью потеряла контроль над собой, а он полностью овладел ею. И это было прекрасно…
