1
Новый приступ резкой боли сковал Стейси. Она поморщилась и с ужасом подумала, что обманывать себя больше не может: у нее начались предродовые схватки. Голова наполнилась густым туманом, все поплыло перед глазами, стало одиноко и страшно, захотелось кричать и звать на помощь мужа или тетю. Но Генри уехал в Шотландию — ему заказали портрет, а тетя Эбби гостила у своей старшей дочери в Уэльсе.
На лбу Стейси выступил пот, ее затрясло, и она не стала сопротивляться, когда Эдгар молча потащил ее к дверям, только растерянно восклицала:
— Куда?! Зачем?! Но как же…
Боль вынудила ее замолчать, однако Стейси слышала, как Эдгар ласково нашептывает ей на ухо:
— Куда же еще, как не в больницу! Сумеешь дойти до машины? Или…
Она представила, как смешно будет выглядеть, если он понесет ее на руках, и кое-как доковыляла до автомобиля сама. Эдгар понесся к больнице, нарушая все правила и ограничения скорости. Но схватки участились, и Стейси, закрыв глаза, отдалась воле Божьей. Как ее выводили из машины и укладывали на каталку, она уже не помнила.
Санитары увезли ее в родильное отделение, а спустя два часа на свет появилась Джесс. И, когда Стейси открыла глаза, то, к своему изумлению и смущению, увидела рядом мужчину, чью руку сжимала на всем протяжении родов: это был не Генри, а Эдгар. Силы оставили роженицу, и она провалилась в забытье. Окончательно очнувшись, Стейси увидела свою обожаемую дочку в маленьких яслях возле кровати и улыбающегося супруга. Генри сидел на стуле и светился счастьем. Стейси подумала, что Эдгар ей просто померещился, и несколько успокоилась.
Однако на другое утро Генри приехал в больницу, чтобы забрать жену и дочь домой, и радостно воскликнул:
— Какая удача, что Эдгар оказался рядом с тобой, когда у тебя начались схватки! Мы должны попросить его стать крестным Джесс. Ведь именно он присутствовал при ее появлении на свет Божий!
Стейси покраснела от смущения и зажмурилась: выходит, это было наяву! Эдгар и в самом деле стоял возле нее во время родов, промокал ее вспотевший лоб салфеткой, уговаривал поднатужиться, говорил, когда пора перевести дух, называл прекрасной, милой девочкой… Не Генри произносил все эти чудесные слова незнакомым грудным и взволнованным голосом, а Эдгар…
Она искренне обрадовалась, обнаружив по возвращении домой, что деверь уехал в командировку почти на месяц. За это время все мои переживания и воспоминания улягутся, говорила себе Стейси, и жизнь войдет в нормальное, спокойное русло.
2
— Мама! Угадай, что я сейчас тебе скажу! Кажется, я нашла наконец подходящую невесту для дяди Эдгара! Ее зовут Кэтрин Прентис, мы с ней познакомились за ужином у родителей Деймона. Мать Кэтрин — его крестная. А сама она — неотразимая красавица: блондинка, высокая, стройная, элегантная… Словом, как раз того типа светских дам, которые нравятся дяде Эдгару. Ей всего двадцать пять или двадцать шесть лет, и она прекрасно разбирается в гостиничном бизнесе, поскольку работает в роскошном отеле на Мальте.
И почему все отпрыски сообщают своим родителям сногсшибательные известия в самые неподходящие моменты?
— Послушай, Джесс, я сейчас занята, разве ты не видишь?
Стейси выбралась из чрева кухонного шкафа, в котором собиралась навести порядок, и, стоя одной ногой на стремянке, а другой на буфете, принялась выставлять на стол стеклянные банки со специями и джемами.
— Кэтрин тебе непременно понравится! — не унималась дочь. — Лучшей пары дяде Эдгару не сыскать. Ой, мамуля, осторожнее! — Джесс успела подхватить банку с джемом, выскользнувшую у матери из рук. — Абрикосовый, мой любимый! Можно взять одну в колледж? Магазинный джем совершенно безвкусный!
— Ты ощутила разницу? — обрадовалась Стейси, но банку у дочери отобрала. — Не дуйся, Джесс, помни наш девиз: все лучшее — для гостей! Кстати, я сварила этот джем по новому рецепту, и наши постояльцы…
Дочь поморщилась.
— Довольно о гостинице, мама! Сядь и выслушай меня, это важно!
Стейси обреченно вздохнула и, спустившись со стремянки, села на стул.
Ей было восемнадцать, как сейчас — Джесс, когда она влюбилась в Генри Стаффорда. Он был на четыре года старше и сразу же вскружил Стейси голову своими манерами джентльмена.
Они познакомились в нотариальной конторе, где служила Стейси и в которую Генри обратился в связи с неожиданно свалившимся на него наследством деда. Старик завещал двум своим внукам — двоюродным братьям — огромный особняк в георгианском стиле, служивший родовым гнездом нескольким поколениям семьи Стаффорд.
Поскольку старший из кузенов-наследников, Эдгар, находился в отъезде, оформлением документов пришлось заняться Генри. Эдгара, занимавшего ответственный пост в Форин офис и постоянно разъезжавшего по миру, Стейси увидела уже после свадьбы и на всю жизнь запомнила тот миг, когда столкнулась с кузеном своего мужа, что называется, нос к носу. Назвать Эдгара привлекательным мужчиной все равно что приравнять молочный шоколад к натуральному — изысканно горьковатому, густому, темному и пряному.
Иными словами, Эдгар был личностью незаурядной, что отражалось в его внешности. Даже сейчас, когда ему перевалило за сорок, он оставался настолько импозантным, что при взгляде на него у Стейси учащался пульс и пересыхало во рту.
Генри был славным парнем, учтивым и миловидным, добропорядочным, приверженцем старомодных правил. А от мужественного и несколько сурового облика Эдгара определенно исходила какая-то вулканическая сила. Эту скрытую, но всепроникающую мужскую энергию Стейси остро почувствовала, когда ей исполнилось девятнадцать. И после этого ей, стеснительной от природы, всегда почему-то становилось неловко в присутствии Эдгара.
Ее отношение к кузену Генри не изменилось даже после того, как она узнала, что Эдгар не одобряет выбор двоюродного брата, считая его поспешным. Стейси, хотя и была огорчена этим обстоятельством, но не подала виду, поскольку с самого начала почувствовала, как дорожит ее жених мнением Эдгара.
Мальчиками кузены ходили в одну школу и росли вместе, как родные братья, а поскольку Генри был на полтора года моложе, он, естественно, вознес кузена на пьедестал. Сама рано осиротев — с четырех лет она воспитывалась в семье тетушки, сестры отца, — Стейси отлично осознавала, насколько для нее важно согласие и взаимопонимание братьев. Она избегала любых высказываний и поступков, чреватых охлаждением отношений между ними, и, если ее любимый и обожаемый Генри дорожил мнением Эдгара, не осмеливалась роптать, даже страдая в душе от его замечаний.
— Пойми ты наконец, Стейси совсем ребенок! — случайно услышала она однажды разговор братьев, полагавших, что они совершенно одни.
— Она прелесть, я ее обожаю! — блаженно отвечал Генри.
