За день до того, как он умер. Может ли наказание прийти так скоро? Будто боги сказали: вы хотите быть свободной, леди? Хотите остаться в одиночестве? Извольте!
Софи снова отвернулась и взглянула наверх, на портрет Клайва, который располагался рядом с портретом его отца. Глядя на красивые черты Клайва, на его густые белокурые волосы, она чувствовала себя предательницей.
— Я знаю, тебе его не хватает, — тихо произнес Лон, — но тебе нужно идти вперед, а не назад.
У нее запершило в горле. Нет, она не даст воли всем накопившимся слезам. Она никогда не забудет тот день, когда пришла телеграмма из британского консульства в Бразилии. Леди Уилкинс, мы с прискорбием извещаем Вас …
Софи подняла глаза и тряхнула головой. Клайву было всего двадцать девять лет. Двадцать девять. Он был слишком молод для смерти.
— Как я могу двигаться вперед, если не понимаю прошедшего? Я не понимаю, как умер Клайв, почему…
— Он оказался в неподходящем месте в неподходящее время.
Софи содрогнулась, представив себе последние минуты Клайва. Очевидно, в Клайва стреляли с близкого расстояния.
— Но почему? Почему он там оказался? Что занесло его в это место посреди ночи?
— Думаю, мы об этом никогда не узнаем. — Лон открыл дверь, вышел и застыл у порога.
Смотря за широкие плечи Алонсо, Софи видела крупные белые хлопья, медленно опускающиеся на белую землю. Небо представляло собой подвижный снежный занавес.
— Снег идет. — Она встала рядом с Лоном; конфликт был забыт. — Как же красиво.
— Я много лет не видел снега.
Софи вышла на крыльцо, и ветер немедленно занес снежные хлопья в дом. Софи попробовала стряхнуть снег со щек и с волос. Вечер был тихий, идеально тихий, и от этого ныло ее сердце. За себя, за Клайва, за Лона. За них всех.
— Лон, как мы к этому пришли? — прошептала она и скрестила на груди руки, наблюдая за снегопадом.
— Мы стали взрослыми.
Слезы жгли ей глаза.
— Мы должны были навсегда остаться друзьями. Ведь мы — три мушкетера.
Лон улыбнулся уголком рта.
— Tres amigos [5].
Три товарища… Три друга. Клайв, Лон и Софи. В глазах защипало еще сильнее. И в горле першило. Весь вечер она сдерживалась, стараясь не дать воли горечи и желанию.
— И как же нам все исправить? Как сделать так, чтобы было правильно?
Он посмотрел на нее, посмотрел до странности мягко.
— Надо смотреть в будущее. Пусть остаток нашей жизни пройдет со смыслом, насколько это возможно.
— Это будет означать, что мы оставим Клайва позади.
Лон не ответил, и глаза Софи наполнились горячими слезами. Ей захотелось приблизиться к Лону, оказаться в его руках, ощутить его тепло и силу.
— Я не хочу больше ссориться с тобой, — проговорила она. — Я хочу, чтобы мы с тобой опять были друзьями. — Голос ее задрожал. — Я хочу быть тебе другом и жалею обо всем, что тебе наговорила. Прости меня за то, что я сказала о твоей матери. Я не осуждаю ее. Я знаю, ей тяжело пришлось.
Лон раздраженно пожал плечами.
— Это была неправильная жизнь. Но она этого хотела и сумела сделать себя счастливой.
Софи посмотрела вдаль. Рыхлый снег отражал свет луны, сверкал повсюду, насколько хватало глаз. Лон стряхнул снежинку с ее виска.
— Ты тоже научишься быть счастливой, Софи. Стоит только выбрать для себя счастье.
От его прикосновения по ее телу прошла жаркая волна, и она задрожала. Она стиснула кулаки. Как Лону удается вызывать в ней такие чувства? Снег засыпал его черный кожаный воротник, налип на волосах, на ресницах.
— Если тебе верить, все слишком просто.
— Так оно и есть. — Он вынул из кармана ключи от машины. — Что ты наденешь на бал? — спросил он с улыбкой, желая разрядить атмосферу.
— Как всегда, буду в черном. — Ее лицо помрачнело.
— Клайв не любил, когда ты надевала черное.
Она поморщилась. Клайв не любил, когда она надевала черное. Он дарил ей одежду исключительно ярких цветов. Желтое, красное, голубое, зеленое.
— Черный цвет — самый практичный.
— Хорошо хоть, ты не говоришь, что он делает тебя стройнее.
Улыбка исчезла с лица Лона. Он смотрел на Софи долгим, задумчивым, интимным взглядом, очень внимательно, И ей делалось тепло от этого взгляда. Он смотрел на нее с нескрываемым вожделением.
— Однажды я тебя потерял, — произнес он наконец. — И не думай, что я соглашусь потерять тебя еще раз.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Субботним вечером Софи одевалась к балу. Хотя она решила надеть черное платье, то самое, которое надевала в предыдущие два года, белье она надела высшего качества. Пусть у нее нет драгоценностей, это не означает, что она не должна предстать в лучшей форме.
Черный кружевной пояс плотно облегал талию. Софи аккуратно натянула тонкие шелковые чулки. Затем она застегнула черный кружевной бюстгальтер и надела платье.
Сейчас Софи стояла и смотрела на свое отражение в зеркале.
Черное, черное, черное.
Она не хочет так себя чувствовать: ей невмоготу. Уже почти Рождество, в конце концов! Она совершила ошибку, но разве она не может снова быть счастливой? Так ли ужасно, если она еще раз побудет красивой?
Если она еще раз почувствует себя на празднике?
Прости меня, Клайв, прошептала она про себя и сняла платье.
Открыв шкаф, она просмотрела немногие оставшиеся у нее платья и выбрала одно, которое ей хотелось надеть и которое она никогда не надевала. Она получила его в подарок на медовый месяц, но оно оказалось неуместным на курорте, куда они с Клайвом поехали.
Послышался стук в дверь спальни.
— Софи, уже половина шестого. Скоро станут съезжаться гости.
— Я уже почти готова, Луиза, — отозвалась Софи и взяла красное платье.
Дверь спальни распахнулась, и вошла Луиза в полном парадном облачении: длинное серое атласное платье, ожерелье из бриллиантов и жемчуга, брошь — бриллиант, обрамленный жемчугом, серьги с жемчугом и бриллиантами и даже небольшая диадема с жемчугом и бриллиантами на пышных серебристых волосах.
— Да тебе еще очень далеко до готовности!
Софи быстро надела красное мерцающее платье.
— Остается только застегнуть.
— Ты хочешь быть в этом? — Луиза с подозрением оглядела Софи. — А как же твое черное платье?
— Я его два года подряд надевала…
