Джессика понаблюдала за матерью и стала ради приличия убирать какую-то кухонную утварь.
— Как жизнь, мам?
Мать приоткрыла крышку на кастрюле и стала энергично размешивать содержимое.
— Как всегда, Джесс.
— Выглядишь усталой. Попроще бы ты относилась к домашним заботам. — Джессика обратила внимание на несколько болезненный цвет лица матери.
Диана категорически замотала головой, потряхивая короткими темно-русыми волосами.
— У меня слишком много дел. — Она передала дочери стопку тарелок.
Джессика послушно поплелась к обеденному столу.
Стол был накрыт на пятерых, специально для семейного ужина по средам. Отец Джессики, Фрэнк Барнс, сидел обычно во главе стола. Но пока съестное не было разложено по тарелкам, предпочитал оставаться на раскладном кресле, просматривая сводку телевизионных новостей и раздумывая о подходящих кандидатах на посты местного управления. Джессика нарушила его уединение, просунув голову в двери.
— Пап, ужин почти готов, — закричала она.
Из-за спинки мягкого кресла послышалось привычное ворчание, свидетельствующее о том, что обращение воспринято. Обычно отца приходилось звать трижды, что выводило окружающих из себя.
С грохотом захлопнулась парадная дверь и заскрипели доски в проеме — пришел Патрик.
Ему было двадцать пять, и он искренне считал, что знает практически все. Конкуренцию ему могла составить только Джесс.
Он быстро снял куртку и бросил поверх вешалки.
— Привет, Джесс. Нальешь мне чего-нибудь выпить?
— Ты что, таблеток объелся? Разве я похожа на твою мать?
— С каждым днем ваше сходство становится все больше. — Патрик на секунду задержался в прихожей, прежде чем войти в комнату и поцеловать в щеку сестру.
Входная дверь чуть снова не слетела с петель, потому что из школы вернулся Йен. Ростом он был ниже Джессики на пару дюймов, но чего не добирал в росте, с лихвой наверстывал мозгами.
Швырнув куртку на вешалку, он обернулся к Джесс:
— Сестренка, зачем ты позволяешь ему играть у себя на нервах? Его единственное желание — довести тебя до бешенства.
Выслушивать нравоучительные лекции от младшего брата-подростка было унизительно. Успокаивало только то, что он прилежно учился, осваивая науку управления коммерческим производством.
Иен бросил рюкзак на сервант в столовой, но мать, схватив рюкзак, молча перенесла его в коридор и убрала в шкаф. И ни единого слова упрека или жалобы.
Джессика не замечала раньше, чтобы Йен был настолько невнимательным к окружающим.
— Неужели ты не мог сделать этого сам? Мать не обязана подбирать за тобой вещи.
— У тебя неприятности на работе, Джесс?
Она взглянула на Йена и чихнула.
— Тебе это трудно представить.
— Отнюдь. — Он энергично потирал руки, глаза у него радостно блестели, предвкушая начало взрослой жизни, множество открывающихся перед ним дорог и возможностей. — Охотно бы поменялся с тобой местами.
Он был так переполнен трудовым энтузиазмом, что Джессика не рискнула его расстраивать, посвящая во все тонкости специфического мира коммерции.
Похоже, с годами она превратилась в типичного циника. Хотя, скорее всего, была просто напугана.
Диана отдавала распоряжения с кухни.
— Джессика, спроси, пожалуйста, кто что будет пить.
— Хорошо, мам.
Опрашивая родственников о напитках, Джессика всерьез задумалась о новом поприще на ниве гостиничного и ресторанного бизнеса и решила, что индустрия профессионального приема гостей может таить в себе массу скрытых возможностей.
Углубившись в размышления, она напрочь забыла, кто и что собирался пить за ужином.
Минут через десять все сидели за столом, и отец медленно произносил слова благодарственной молитвы, что он неизменно делал вот уже двадцать девять лет, то есть ровно столько, сколько было сейчас Джессике. Молитва была краткой и содержательной, без напыщенных слов и лишних восхвалений, что вполне соответствовало стилю семьи Барнс.
На этот раз мать приготовила ростбиф с подливой, овощную запеканку с зеленой стручковой фасолью, излюбленное блюдо Джессики, и домашнюю выпечку: рулеты со сладкой начинкой.
Диана подняла розовую соусницу, наполненную подливой к мясу.
— Еще немного, Йен? Не забудь про овощи.
Отпробовав ростбифа, отец обратился к матери:
— Нет ничего вкуснее ростбифа в твоем приготовлении, Диана. Божественно.
Мать просияла.
— Спасибо, Фрэнк.
И это все, что должен сказать любящий муж?
— Все просто превосходно, но не следует ли маме побольше отдыхать, периодически отказываясь от готовки?
— Мама давно заслуживает отдыха. Скоро ведь день твоего рождения?
Диана снова вскочила из-за стола, чтобы добавить зеленой фасоли в тарелку Йена.
— В июне.
Джессике пришла в голову замечательная мысль.
— Надо устроить настоящее торжество.
— Не знаю, Джессика.
Типичный ответ матери. Если никто не встанет на ее защиту, передышки от вечных хлопот ей не дождаться. Джессика не отступала.
— Нет, нет, погоди, сначала выслушай. Я обо всем позабочусь, организация этого торжества будет моим тебе подарком. Ты будешь отдыхать, сходишь в одну из самых лучших парикмахерских в центре города, сделаешь маникюр. Тебе давно пора заняться собой.
Мать не показалась Джессике ни радостной, ни увлеченной ее идеей.
— Заманчиво.
— Позовем родственников с твоей стороны и близких подруг.
Отец мгновенно поднял голову.
— Только не тетушку Элис, она ест за десятерых.
Тому, кто захочет ее накормить, грозит банкротство.
Диана недовольно махнула рукой.
— Не говори ерунды, Фрэнк.
— В здоровом аппетите нет ничего предосудительного, — вставила Джессика.
— Мне и в голову бы не пришло исключить ее из списка приглашенных, — добавила мать.
Фрэнк провел рукой по уцелевшим на голове темным вихрам.
— Так она придет? Джессика, надеюсь, что у тебя солидная зарплата. Счет будет умопомрачительным.
— Средств у меня хватит.
— Уверен, что когда-нибудь моя девочка станет вице-президентом компании. — Отец довольно усмехнулся, темные глаза заблестели, и Джессика почувствовала, как у нее защемило сердце.
— Конечно, стану, — пообещала Джессика, стараясь подавить резь в желудке, — скверный симптом, не предвещавший ничего хорошего.
