Он откусил кусок и начал жевать. Будто не слышал.
– Я видела обугленные ящики. Около выхода – пятна сажи. Сегодня горело не первый раз, не так ли?
Дрю вздохнул и положил вилку на тонкое фарфоровое блюдце. Он еще не нашел ответа на эти вопросы.
– Вы не журналист, случайно?
– Нет… – Она помолчала и шумно вздохнула. – Я… я была менеджером по рекламе..
– Была? – переспросил он, пытаясь перевести разговор в другое русло. Особого интереса он не испытывал; Эмили интриговала его, как многие другие женщины. И только.
– Фирма провела сокращение. – Она махнула рукой, показывая, что эта тема ее не волнует. – Так что с возгораниями?
Дрю планировал посетить участок еще раз, но сейчас он хотел разузнать побольше об отце ее будущего ребенка. Существование этого отца, пусть и вдалеке, должно удерживать его от желания, возникавшего всякий раз, когда он смотрел в эти большие карие глаза. Только что-то плохо это у него выходит.
– Сегодняшний случай – третий, – сказал он. Ее глаза недоверчиво расширились.
– Третий? А бабуля ничего мне не говорила. Возможно, потому, что она и была прямой виновницей, подумал он, но вслух произнес:
– Может, она не хотела волновать близких.
Эмили отставила тарелку, оперлась локтями о стол и нахмурилась. Дрю знал многих женщин, но ни одна из них не хмурилась так соблазнительно.
– Что-нибудь еще происходило? – требовательно спросила она. – Как долго все это творилось?
– Наверно, вам лучше поговорить об этом с бабушкой. – Он не считал, что, рассказав ей все, помешает расследованию, но… пусть уж говорит с Вельмой.
– Всякое расследование, проводящееся пожарниками, открыто для публики. Так что вы не нарушите законов о тайне личности, объяснив мне, что здесь происходит. Я имею право знать, если кто-то хочет напакостить моей родственнице.
Она права.
– А вдруг это поджигала она сама?
– Как вам могло прийти в голову, что восьмидесятилетняя женщина способна заниматься такими вещами? С ума сойти!
Он откинулся на спинку кресла, любуясь ее возмущением. Помни, Дрю: она носит чужого ребенка, стало быть, запретна для тебя, какой бы привлекательной ни казалась. Человек должен иметь принципы, и нечего пускать слюни при виде чужой женщины. Разве что тот парень действительно «сделал ноги».
– Так уж? – не согласился он. – А вы хорошо вокруг посмотрели? Тут же все разваливается!
– Это не означает, что бабушка виновна в поджоге!
Дрю пожал плечами и постарался сдержать улыбку. Очень жаль, что такая восхитительная девушка – запретная дичь.
– Это как сказать. Например, если на ее недвижимость существует крупная закладная и она хочет с ней развязаться. Поверьте, Эмили, поджигают по разным причинам, но надежда на большую выплату от страховой компании, которая поможет избавиться от значительного долга, стоит во главе списка.
– Не в данном случае, – возразила она. – Бабуля с дедом все выплатили много лет назад.
– И вы точно знаете, что она не закладывала строений?
– Нет, – призналась Эмили, – точно не знаю, но это маловероятно. Рисковать своим домом или школой она не стала бы никогда.
В душе Дрю с ней согласился. Вельма Норрис впечатления уголовницы не производила: весьма толковая дама, хорошо разбирающаяся в делах, несмотря на преклонный возраст. Но расследование должно быть тщательным; хотя бы для того, чтобы снять с хозяйки все подозрения.
– Дрю, пожалуйста, расскажите мне наконец, что здесь делается!
Он подвинулся вперед и оперся о стол.
– Как я уже говорил, сегодняшний случай – третий. В первый раз загорелось две недели назад и выглядело, как простая вспышка топлива. Никто не пострадал, ваша бабушка уверяет, что в той комнате никого не было. Похоже было, что кто-то разлил под печкой лужу и от неисправной контрольной горелки она занялась.
– Тут что-то не так. Бабуля ежемесячно вызывает людей из компании для проверки оборудования, как раз для того, чтобы предупредить такие случаи.
Дрю подумал, что надо связаться с компанией и проверить записи об обслуживании клиентов.
– На прошлой неделе вызов пришел от соседа, заметившего дым. Заметили обгорелые ящики за зданием? Они были набиты старыми газетами. Кто-то засунул туда непотушенную сигарету.
Эмили встала и понесла тарелки к раковине.
– Бабушка не курит. Не могло это быть случайностью? Неосторожность кого-то из учениц?
Дрю вышел из-за стола и подошел к ней.
– В такое можно бы поверить, если бы сигарету кинули сверху. Но ее засунули внутрь и явно специально.
Он взял у девушки посудное полотенце и стал вытирать вымытую посуду.
– В этот раз ситуация выглядит особенно подозрительной. Кто-то не пожалел времени, чтобы покрыть мусорник изнутри маслом для жарки, затем поджег тряпку и швырнул ее внутрь. Бабушка не знала, что в ящике что-то тлеет, и, когда она его открыла, кислород заставил пламя вспыхнуть. Она могла серьезно обжечься.
Эмили подняла на него взгляд и подала ему следующую тарелку.
– Вы не думаете, что это должно снять с нее подозрения?
– Если она не сама это устроила.
– Вы шутите!
– Между нами, подозрения у меня есть. – Дрю поставил вытертую тарелку на стол. – Нужно учитывать все возможности, Эмили. Я посоветовал ей закрыть школу, она отказалась. Поджоги продолжаются, и пока преступник не пойман, из подозреваемых никого исключить нельзя. Даже Вельму Норрис.
Эмили вздохнула.
– Ума не приложу, кому это надо и зачем. Таких великодушных, добрых людей, как бабуля, больше, наверно, нет на свете. Почему кому-то понадобилось ей вредить?
Да по тысяче причин, подумал Дрю. Любители подложить огонька делали такое, что в рамки здравого смысла не укладывалось. А еще, когда пожар начинался, на территории школы каждый раз находилась только Вельма…
Мысль, что Эмили с бабушкой останутся одни, когда поджигатель гуляет на свободе, ему не нравилась. Если, конечно, вина за все эти безобразия не лежит на самой бабушке. Но не селиться же у них до поимки виновного. И вообще, его лично это не касается.
Эмили выпустила из раковины воду и принялась ставить чистые тарелки в буфет.
Дрю привалился к столу и скрестил ноги.
– Могу я спросить, надолго ли вы приехали? – поинтересовался он.
– Собиралась на месяц. – Закрыв буфет, она повернулась к нему. – И вдруг поняла, что торопиться обратно в Нью-Йорк мне незачем.
Дрю наклонил голову, борясь с желанием сжать в ладонях ее грудь.
– Сокращение?
