«Сумчатый фриц», как его прозвал про себя Ли, подошел к нему, чтобы получше рассмотреть, а затем пробормотал напарнику по-немецки:
– Уэсэсовцы с каждым днем становятся все нахальнее. Взять нас прямо на пляже, да еще в одиночку? Какое неуважение к коллегам! – Он рассмеялся.
– Пристрелить его, и дело с концом. Через два дня начнется вторая часть операции, нам нужно быть в Кито. Нет времени рассиживаться.
Итак, их пункт назначения – Кито, столица Эквадора.
«Сумчатый» развернулся к американцу и склонил голову. Очки и черная кожаная куртка сияли в лунном свете.
– Полковник Ли, прежде чем вас прикончат, спешу уведомить: герр Гиммлер чрезвычайно вами восхищается.
Американец слегка приподнял свою коричневую шляпу, заставив дернуться Изабель и шестерых окружавших его мужчин. Коротышки аргентинцы подняли мачете, единственное свое оружие. Им было явно неуютно в присутствии человека, который, поговаривают, убивает с особым изяществом. Ли не сдержал усмешки.
– Просто хотел, чтобы вы знали, мистер Гаррисон Ли. – Коротышка ухмыльнулся.
– Для тебя, фриц, полковник Ли.
– Идиоты, хватит с ним заигрывать! – крикнула Изабель. – Поверьте, этот человек умеет убивать. Я сама видела!
Насмешливое выражение на лице американца очень злило большого немца, охранявшего коротышку с сумкой.
– Согласно донесениям, поступавшим в Берлин, вы, полковник Ли, – прямо заноза для наших операций в Южной Америке. Мы почтем за честь собственноручно избавиться от человека, доставившего нашей организации столько хлопот.
– Вы называете себя «организацией»? Это чересчур лестное слово. Мы в Штатах зовем СС «Корпорацией гробовщиков».
– Весьма остроумно, полковник Ли. Надеюсь, ваш острый ум пригодится вам на том свете.
«Сумчатый фриц» отвернулся и что-то шепнул своему телохранителю, а затем обратился к Изабель:
– А что до вас, моя дорогая, то мы не имеем привычки вознаграждать шпионов, которые помогали убивать наших агентов.
Громила-немец наконец улыбнулся, вскинул свой пистолет-пулемет и выпустил короткую очередь в голову и грудь Изабель. Она завалилась назад, но у самой земли Гаррисон подхватил ее. За эти несколько мгновений в голове у него созрел план.
Не теряя ни секунды, Ли поудобнее перехватил безжизненное тело Изабель и швырнул его в третьего немца, затем нырнул на песок и подобрал «браунинг», выпавший из рук мертвой аргентинки. Еще не закончив кувырок, он выстрелил стоявшему за Изабель немцу в грудь, потом перевернулся на спину и сделал очередной выстрел. Пуля попала в ближайшего аргентинского проводника. Тот упал, выронив из рук мачете.
Низкорослый пустился наутек. Его телохранитель знал, что делать, но «сумчатый фриц», продираясь сквозь заросли, все равно крикнул:
– Убить его!
Ли перекатился в тот момент, когда застрочил пистолет-пулемет. Одна пуля попала ему в голень, своими же выстрелами он уложил еще одного проводника и, как щитом, прикрылся его телом. Крупнокалиберные пули впивались в мертвеца, одна угодила в лицо. От удара голова трупа запрокинулась, затылок больно приложился о нос Ли, ненадолго оглушив его. Глаза заволокло слезами, но Гаррисон продолжал стрелять. Одна из пуль попала в правый глаз последнему аргентинцу, отшвырнув его на землю. Ли снова перекувыркнулся, зная, что оставшийся противник – тяжеловооруженный немец – взял его на мушку. Он уже приготовился к тому, что сейчас его прошьет очередью, но вместо этого раздался громкий щелчок: оружие эсэсовца заклинило, и тот спешно принялся прочищать его. У Ли вдруг появились силы встать. Оказалось, правда, что в ходе акробатической эскапады куда-то делся маленький «браунинг».
– Ну что, заело? Как всегда, в самый неподходящий момент? Такое случается с вашими фрицевскими игрушками.
Ли кинулся на громилу-немца, тот отбросил оружие и, оскалившись, наклонился, чтобы встретить натиск.
Двое гигантов столкнулись подобно локомотивам на полном ходу, у Ли с головы слетела шляпа. Немец был могуч, но, как и большинство эсэсовских офицеров, не привык бороться с кем-то, кто может дать сдачи, и это давало Ли преимущество. Несколько ударов по спине и по ребрам, и немец, закашлявшись, согнулся. Ли занес кулак и раскрошил светловолосому переносицу. Немец завопил от боли, полковник повалил его на землю, оседлал, а затем быстро вскинул правую руку, вытянул пальцы и, вложив в удар оставшиеся силы, всем весом надавил эсэсовцу на кадык, вдавливая хрящ в горло.
Гаррисон Ли, в прошлом юрист и сенатор от штата Мэн, слез с умирающего противника и обессиленно рухнул рядом. Пошарив рукой по песку, он вскоре нашел у тела Изабель один из «кольтов». Затем увидел свою шляпу и вымученно улыбнулся. Нахлобучив головной убор, взвел оружие и притаился. Хотя пока что никакой угрозы среди освещенных луной деревьев не было, полковник лежал неподвижно, восстанавливая дыхание.
Затем свободной рукой он медленно потянулся к раненой ноге. Пуля прошла сквозь голень, чуть левее большой берцовой кости, но кровотечение, по прикидкам Ли, было неопасным. Поднявшись, он присел и снял ремень, чтобы использовать его в качестве жгута, и тут откуда-то спереди послышалось движение. Аргентинец, словивший в лицо пулю из «браунинга», оказался вовсе не таким мертвым, как считал Гаррисон; напротив, он встал и побежал на него.
– Сегодня не мой день, – пробормотал Ли.
Он поднял «кольт» и прицелился – так быстро, насколько позволяло измотанное выбросом адреналина тело. Гаррисон стрелял с левой руки. Первые три пули попали в грудь и живот аргентинца, однако не остановили его.
Ли выстрелил еще раз и хотел было перекатиться, но не успел, и мачете по дуге опустилось на незащищенное лицо. В последнее мгновение он повернул голову влево, насколько возможно, а аргентинец по инерции полетел на него. Под весом умирающего мачете глубоко вонзилось в подставленную правую часть лица. Стальное лезвие рассекло скулу, глаз и пошло дальше вверх по лбу, сбив с головы шляпу. Ли сделал еще два выстрела – просто так, от страха и ярости, – и тут его поглотила боль.
Американец скинул с себя труп и перевернулся обратно на спину. Не выпуская из рук дымящийся «кольт», ощупал лицо. Кровь струилась между пальцами, правый глаз уже точно не спасти. Ли закричал – больше от злости, нежели от боли. Злился он на себя: оттого, что так легко попался, да еще и получил такую серьезную рану, что теперь у него есть все шансы истечь кровью.
Чтобы отвлечься от боли, Гаррисон Ли попробовал сосредоточиться на луне над головой. Левый глаз видел четко, но стоило закрыть его и надавить на правый, как все расплывалось. Ли старался держать веки открытыми, однако потеря крови отомстила ему за глупость. Последнее, что ему удалось сделать той ночью, – дотянуться до потрепанной шляпы и что есть силы прижать к груди. Он упустил германского курьера, и тот сбежал в Эквадор с очередным донесением. Чувствуя нарастающую слабость, Ли прижал ладонь к лицу и громко выругался по поводу того, что чертов аргентинец испортил ему шляпу.
