— Вижу... — устало ответил ярл. — Кто у руля?
— Торстейн. Кажется, буря стихает?..
— Надо уходить отсюда, иначе нас разобьет о скалы.
— Это не так-то просто, — усмехнулся Инегельд. — Ты знаешь это место?
— Никогда здесь не был.
— В крепости совсем нет огней...
— Никогда в жизни, — признался Инегельд. — Что-то похожее есть у сарацин. Но здесь?.. Может, это крепость саксов?
— Нет. — Стейнар потер ушибленную голову. — Это ирландцы. Они ждут, когда корабли разобьются о скалы, а потом приходят, убивают оставшихся в живых и забирают все ценное.
Ему не хотелось говорить о том, что на самом деле может происходить на этом острове. Инегельд никогда не верил в потусторонние силы и все рассказы о духах и призраках встречал с тихим смешком, правда, стараясь не задевать рассказчика.
— Разве это Ирландия? — усомнился он. — Как нас могло занести так далеко?
— Не спрашивай! — отрезал ярл. — Ни один из нас доподлинно не знает, где мы сейчас находимся. Или нет?
— Тогда, пожалуй, нам надо поскорей убираться отсюда, — коротко засмеялся Инегельд, тряхнув мокрыми спутанными волосами. — Ирландцам будет чем поживиться, если мы отправимся на дно морское.
Они оглянулись на Торстейна, который в одиночку пытался справиться с управлением драккара, и у него это, похоже, получалось. Молодой викинг сознавал всю опасность происходящего и творил чудеса, отводя лодку в открытое море. Кое-кто из викингов пытался помочь ему своими веслами.
В эту ночь боги были благосклонны к ярлу Стейнару и его людям.
Глава 2
Голова собаки
Минуло почти два года с того дня, когда Стейнар ушел в набег в ромейские земли. Все эти месяцы жена Гейда не переставала ждать его, надеясь на благополучный исход похода.
За день до того, как корабль ярла вошел во фьорд, старый Эгиль, которому было более восьмидесяти зим, пришел к Гейде и сказал, что Стейнар скоро будет здесь.
— Верно ли то, что ты говоришь? — пытливо заглядывала ему в глаза Гейда. От волнения она не находила себе места.
— Так же верно, как мрак поглощает день, а солнце убивает мрак, верны и мои слова, Гейда, — проговорил, усаживаясь на скамью Эгиль. — Муж твой жив, хотя три дня назад чудом избежал смерти. Но смерть ему уготована от другого, на то — воля норн [11] , плетущих нити наших жизней... А потому готовься к встрече, Гейда.
— Если все правда, Эгиль, ты получишь от меня все, что захочешь! — сказала Гейда, в которой радость боролась с тревогой. — Но не вздумай играть со мной, старик!
— Пустое... — усмехнулся Эгиль, глядя на нее из-под своих белых как снег бровей. — Эти игры уже не для меня. Разве я похож на мальчика?
— Тогда поешь мяса и выпей пива, — сказала Гейда и хлопнула в ладоши, призывая своего траля по имени Карн.
Тот вошел, поглядывая на обоих своими черными, восточными глазами.
— Дай ему поесть и выпить, — кивнула на Эгиля Гейда. — И смотри, чтобы гость остался доволен.
После ее ухода Карн приготовил трапезу, изучающе поглядывая на старика, с едва уловимым неодобрением.
Ему было известно, что Эгиль занимается ведовством. Жрецы селения не любили старика. Но Эгиль чувствовал себя независимо. И не знал страха. Здесь он жил более десяти зим. А далекое прошлое его было окутано тайной. Говорили, что когда-то он был викингом. В одном из набегов их корабль утонул, а сам Эгиль чудесным образом спасся. Потом надолго пропал, а когда постарел — вернулся в Скандинавию. Но откуда он был родом, никто в точности не знал.
Дар предвидения открылся у Эгиля случайно, но поговаривали, что накануне в него ударила молния. Старик выжил и с того момента вроде как стал видеть будущее... В это кто-то верил, а кто-то — нет. Но Эгиль никогда не настаивал. А женщины селения иногда приносили ему подарки и просили помочь. Эгиль вел себя по-разному. Иногда отказывал, иногда помогал.
Карн, ставший рабом у Стейнара еще двенадцать зим назад, Эгиля не любил и старался обходить стороной. И все-таки порой его тайная ненависть к старику давала себя знать. Вот и сейчас, прислуживая Эгилю, Карн еле сдерживался, чтобы не нагрубить.
— Говорят, ты многое знаешь? И видишь будущее? — спросил он старика, пряча в черной, с проседью бороде усмешку. За долгие годы неволи он выучил язык северян и разговаривал вполне сносно.
— Все может быть, — равнодушно ответил Эгиль, не глядя на раба.
— Тогда ты должен знать, когда вернется мой хозяин?
— Что неподвластно небу, то скрыто под землей, — проговорил старик.
— Ты хочешь сказать, под водой?
Ненавидевший свое рабское существование Карн был уверен, что ярл давно утонул, так давно не было известий о нем. Викинги, приплывавшие в их фьорд, рассказывали о многих, но ярл Стейнар, задумавший малыми силами повторить поход Железнобокого Бьорна, наверняка переоценил себя и погиб.
Просто большинство северян плавали в ближние земли, довольствуясь тем, что можно было добыть в Британии, Фрисландии или Ирландии.
— Вода и земля — части одного целого.
— Хватит говорить загадками, старик! — раздраженно бросил Карн. — Все это пустословие для малых детей, которые только и могут поверить тебе.
— Ребенку иногда открыто больше, чем конунгу! — веско заметил Эгиль, наконец взглянув на раба, осмелившегося так разговаривать с ним. — Человек, в которого плевали руссы, улыбался им, вытирая пыль с их башмаков.
— Полегче, старик! — начал злиться Карн, решив, что эту подробность его жизни Эгиль мог узнать от ярла и других викингов, знавших Асмунда. Ведь тот купил его у свеев, а те — у руссов на Ладоге. Руссы когда-то захватили Карна в плен в окрестностях Херсонеса.
— Мне также известно, что когда соглядатай вернулся ночью во дворец конунга Миклагарда, один из стражников по ошибке нанес ему удар кинжалом, — проговорил бесцветным, безразличным голосом Эгиль, разрывая большой кусок мяса.
— Что ты сказал? — вздрогнул Карн, почти с ужасом глядя на старика. Все, что он услышал сейчас, казалось наваждением, обманом слуха.
— Но соглядатай выжил, — невозмутимо продолжал Эгиль. — Его вылечил один из ромейских знахарей, в котором текла сарацинская кровь от деда... Он сделал это, потому что иначе могла умереть его жена, на которую мог донести соглядатай...
Этого просто не могло быть! Карн молчал, испытывая тревогу. Откуда же старику стало известно об этом случае?..
