– Белла поставила вопрос на голосование. Если команда скажет «нет», мы просто возобновим обычную работу. Следующая смена прибудет через пять месяцев. Я настаиваю, чтобы шаттл прислали раньше, но сомневаюсь, что они смогут серьезно изменить расписание полетов.
Чисхолм посмотрел на доктора, прищурившись:
– Что значит твое: «Конечно, я мог бы…»? Что именно ты мог бы?
– Мне не следовало ничего говорить. Я не согласен с этим.
– Не согласен с чем?
– У компании предусмотрена процедура для случаев, подобных твоему, когда прогноз скверный и нет возможности срочно вернуться на Землю, – сказал Эксфорд неохотно. – Она называется «Ледяной ангел».
– Как? Никто не упоминал ни про какого «Ледяного ангела»!
– За пределами медицинских кругов эта процедура малоизвестна. Мы надеялись никогда не прибегать к ней.
– Ты не представляешь, насколько ободряюще звучат твои слова.
– Процедура… – начал Эксфорд и запнулся.
Он и представить не мог, что придется вот так разговаривать с Джимом Чисхолмом. Пока еще его прямым начальником, первым помощником Беллы Линд. Как могла компания не сообщить ему о «Ледяном ангеле» по официальным каналам? Что они там себе думают?
– Райн, продолжай, – подтолкнул Джим.
Тот наконец собрался с духом:
– Суть в том, что мы убьем тебя сейчас. Тщательно управляемым образом, полностью безболезненно. Когда ты потеряешь сознание, есть два пути завершить эвтаназию. Спровоцировав остановку сердца, я могу быстро вывести из тела кровь, затем заменить ее холодным соляным раствором. Цель операции – удалить из тела как можно больше кислорода. Он вызывает ишемические повреждения после остановки сердца, так что чем меньше его будет, тем лучше. Это первый путь.
– Я умираю от нетерпения, хочу про второй узнать. Ну-ка?
– Вместо вливания солевого раствора мы оставляем сердце работать, но вынуждаем тебя дышать воздухом с высокой концентрацией сероводорода – около восьмидесяти промилле. Через несколько минут дыхание замедлится, температура тела резко повысится. Молекулы сероводорода начнут связываться с теми самыми клеточными рецепторами, какие обычно связывают кислород. То есть кислород вытесняется. Результат приблизительно такой же, как с вливанием соляного раствора.
Эксфорд подождал, пока пациент усвоит и поймет сказанное. Но на гладко выбритом равнодушном лице Чисхолма не отразилось ровно ничего.
– Может быть, я что-то упустил, – заметил он. – Но разве в итоге и той и другой процедуры я не окажусь мертвым?
– Да, мертвым – но защищенным от ишемических повреждений. В этом и суть «Ледяного ангела». Дальнейшего распада тканей не происходит.
– А потом, когда мы вернемся, меня оживят?
– Попробуют.
– И со сколькими уже пробовали?
– Как часть официальной программы «Ледяной ангел»? Боюсь, не так много, как мне бы хотелось.
– Райн, это значит – ни с кем?
– Я не пытаюсь подсластить пилюлю. С нынешним прогрессом медицины, десять-пятнадцать лет – и тебя сумеют вернуть. С другой стороны, возможна и неудача.
– Чего-то не пойму. Ты говоришь, что можешь полностью выключить меня, но не в состоянии прооперировать мозг?
– «Ледяной ангел» не так уж сложен. Он, как бы это выразиться, целиком в пределах того набора действий, который мы и были наняты производить.
– Ты имеешь в виду, помру я сам или нет, но соляным раствором меня накачают все равно?
– Это было бы желательно. Но хотелось бы сделать это, пока повреждения не слишком значительны.
Чисхолм замер, уставившись в никуда. Повисло неловкое молчание под музыку Мингуса.
– Думаешь, это хорошая идея?
– С медицинской точки зрения, принимая во внимание ситуацию, – да. Это не значит, что я скачу от радости. Делать или нет – зависит от развития болезни и от шансов доставить тебя домой вовремя.
Эксфорд замолчал, затем добавил виновато:
– В любом случае мне нужно твое согласие. Обязательно. Без него это убийство. Если я сделаю «Ледяного ангела» по своей воле, у меня будут серьезные проблемы.
– А мы этого, конечно, не хотим.
– Может, нам и не придется тебя замораживать. Вдруг еще есть способ доставить вовремя домой.
Чисхолм кивнул, словно понял соль шутки:
– Значит, Янус?
– Моя профессиональная рекомендация такова: голосуй за Янус. Я говорил с Беллой. Когда мы закончим рандеву с ним, то отправимся домой самым коротким маршрутом. Возможно, встретим шаттл на полпути. Но даже если не встретим, полагаю, сможем доставить тебя домой через семь-восемь недель.
– Это не поздно?
– Едва мы вернемся, нас захотят растащить на сувениры. А когда выяснится, что на борту – больной, все нации планеты передерутся за право лечить тебя.
Чисхолм закрыл глаза и откинулся на подушку. Едва слышный на фоне гула машин, Мингус перешел к «Open Letter to Duke». Пару секунд доктор и пациент слушали музыку, будто в ней таился ответ, как избежать рискованной встречи с чем-то чуждым и непонятным, а также посмертной заморозки.
– Так пока никого и не оживили?
– Да, но прогресс налицо. Они уже занимаются млекопитающими. В прошлом году вернули кролика.
* * *
Кабина скользила вдоль хребта «Хохлатого пингвина». Белла расстегнула куртку и сняла флекси, заряжавшуюся от телесного тепла. Легкий поворот кисти – и кожистый пластик затвердел. В живых жидких кристаллах флекси высветилось меню «Шипнета», слегка подкрашенное сине-зеленым в тех местах, где клетки начали отмирать.
Белла зашла в личный раздел сети и открыла последнее письмо от Пауэлла Кагана. Тот сидел в гостиной, мебель вокруг блестела от лунного света. Издалека слабыми волнами накатывал какой-то рокот. Белла сперва подумала про шум автострады, но затем поняла: прибой. Комната показалась знакомой. Картину на стене – репродукцию обложки одного из любимейших Каганом альбомов в стиле «ню металл» – Белла определенно уже видела. Прошло двадцать пять лет, но память сохранила в мельчайших деталях и виллу, и остров.
Каган мало изменился. Его седые волосы были по-прежнему, как в юности, смазаны гелем и зачесаны. Ворот черной рубашки расстегнут, на плечи наброшен белесый свитер с рукавами, связанными на груди. Кагану вот-вот исполнится восемьдесят, а походил он на профессионального теннисиста едва за пятьдесят, вышедшего на пенсию, но продолжающего тренироваться и очень следящего за собой.
– Белла, привет. Извини за беспокойство, но, к сожалению, придется шевелиться быстрее. Китайцы продвинулись дальше, чем мы полагали.
Он поднял бумажную копию «Чайна дейли». От нее на стол лилось бледное сияние.
