Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 21
При такой системе легко доверить оружие и гражданским. Все знают, как с ним обращаться. Сейчас гайки закручивают, но легально у населения на руках четыреста тысяч стволов. Их выдают жителям поселений на оккупированных территориях. Бизнесменам, охранникам. Автоматически получают оружие дослужившиеся до звания подполковника. А те, кто дошел до капитана, могут об этом ходатайствовать. И эти формально гражданские владельцы оружия тоже вносят весомый вклад в борьбу с террором и охрану правопорядка. Преступность низкая.
Насколько применим этот опыт? Думаю, он уникален. Во-первых, ни у кого нет нужды держать страну под ружьем постоянно. А тут не успел охнуть – всю и заняли. Во-вторых, отношение к оружию вырабатывается поколениями. Армия родилась из отрядов самообороны, которые защищали поселения, и террористических групп, воевавших с англичанами за независимость. Стволы клепали в каждом сарае. Узи Галь, создавший легендарное оружие, как и наш Калашников, был простым воякой. Понятно, что с детского возраста все регулярно «общались» и сейчас «общаются» с оружием.
Важен и социальный фактор. Люди тут добродушные, приветливые, злобы и ненависти нет. Стычки в клубах и барах по пьянке, конечно, случаются. Но туда с оружием не пускают. А чтобы из-за ДТП хватались за пистолеты – такого не слышал. Да и сама среда малоконфликтна. Нет очередей. Контакты государства с гражданином сведены к минимуму. Взамен потерянного паспорта новый пришлют по почте, достаточно телефонного звонка. Машину на учет поставит автосалон. А чем проще и легче жизнь, тем меньше желания ее корректировать с помощью оружия.
При всем при том многое из израильского опыта, думаю, будет полезно использовать. В поселке Митула есть тир, в который я случайно попал пятнадцатилетним пацаном. Из конфиската тут собрали уникальную действующую коллекцию оружия. Хочешь – стреляй из нагана, винчестера, «Томпсона», нашего ППШ, не говоря уж о современных образцах. А ростовчанин Саша, служивший в СССР морским котиком, расскажет удивительную историю буквально о каждом стволе. Он научил меня стрельбе по-македонски, с двух рук одновременно. В своем родном кибуце Дан (свирепая форма нашего колхоза) он многие годы ведет для подростков кружок военной подготовки, где все по-взрослому, а стрельба в первую очередь. Очень гордится, что никто из его кружковцев не пострадал в многочисленных военных конфликтах.
В России конфискованные стволы почему-то уничтожают. Это ведь шедевры человеческой мысли, такие же исторические свидетельства, как книги, украшения. Почему бы бывшим полицейским на их основе не организовать тир? Прибыльнейшее дело, не говоря уж о пользе для страны. В Израиле опыт военных стрелков востребован. В системе гражданских коммерческих тиров они готовят охранников, военных, полицейских, да и любому желающему не отказывают. Вот и весь секрет страны, где почти каждый – меткий стрелок.
А в России ребята частенько рассказывают, что за время службы два раза держали в руках автомат. По мне, лучше уж не выдавать его совсем. А стоило ли разваливать систему ДОСААФ? В поселке Мостовском живет Валерий Давыдов. Чемпион, мастер спорта. Прекрасно обучит и вождению, и стрельбе, и дельтапланеризму, и летному делу. Яркий, увлеченный человек, который мог бы стать кумиром ребят. Но почему-то стал ненужным руководимый им районный ДОСААФ, да и он сам. А ведь такие люди везде на вес золота. С них начинается и любовь к армии, и воинские навыки. Первый выстрел в жизни я сделал под его руководством совсем мальчишкой. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить первого учителя, который мог бы дать путевку в жизнь тысячам ребят. Но не дал.
9. Курс молодого бойца
Стрельба – это самое приятное из курса молодого бойца, который на иврите звучит «Тиранут», а по-русски хочется сказать «Тиранят!». Ни минуты свободной нет. Постоянные тренировки. Главная физическая нагрузка – марш-броски в полной боевой выкладке, в добавок носилки, 20 литров воды и рация на отделение. Первый бросок 4 километра. Последний, к концу седьмого месяца, – 90. Иногда на носилки укладывают самого тяжелого солдата, и тогда километр засчитывается за 3. Перед марш-броском заставляют выпить три литра воды. Пустыня. Мужское достоинство и ноги обязательно нужно посыпать детской пудрой. Лучше надеть две пары носков. Но это совсем не гарантирует, что после похода ты не снимешь их вместе с кожей.
И вот я стартую с автоматом, двадцатикилограммовой рацией, шестью запасными рожками и двумя флягами воды. О каске и прочих мелочах не говорю. При этом командиры нас подбадривали тем, что это облегченный вариант: на войне добавится бронежилет. На пятнадцати километрах всё тело начинало невыносимо болеть, кто-то падал, кто-то блевал. А после двадцати ты уже привыкал к невыносимой боли и шёл как робот. Мы с другом Сашкой Фиксманом, чтобы унять боль, начинали горланить родные песни: «Черный ворон», «Любо, братцы, любо», «Ой, мороз, мороз» и далее по списку. Командиры поначалу требовали, чтобы мы заткнулись, но потом привыкли.
Они шли вместе с нами всю дистанцию, но налегке. Лишь под конец могли подхватить носилки или канистру с водой. Штатный темп движения – шесть километров в час. Но обычно нас гнали быстрее, чтобы ротный командир мог понтануться в офицерской столовой. После броска разувались на улице. Но даже на свежем воздухе запашок стоял еще тот. Марш-бросок всегда проводился перед увольнительной. Сил хватало, чтобы доползти до дома и лежать пластом. Какие там бары и девчонки…
Еще испытание – полоса препятствий. Она всего пару километров и преодолевать можно в кроссовках, но многие после нее блевали еще похлеще, чем на марш броске. Временной норматив очень жесткий. Меня после последнего рубежа – проползания под натянутой проволокой – в полуобморочном состоянии подхватили Саша Фиксман и Саша Баранов и к финишу буквально приволокли. Кстати, к этому испытанию, как и ко всем остальным, ты готовишься сам. Командиры показывают, как лучше забросить автомат за спину, как правильно перелезть через двухметровую стенку, как пройти на руках по брусьям. Дальше – твои проблемы. Уложился в норматив – получай галочку и свободен. Нет – тренируйся до обморока или отваливай в тыловые части. Точно также по нормативам надо швырнуть боевую гранату, отстреляться. Зачётный момент – в 3 секунды ликвидировать заклинивание автомата.
Через пару месяцев каждому из нас определили специализацию. Это вовсе не значит, что ничем другим заниматься не будешь. Ты должен уметь в любой момент начать стрелять из легкого или тяжёлого пулемета, гранатомёта, миномёта (позже меня даже научили стрелять из снайперской винтовки «Ремингтон» М-24), чтобы в бою подменить раненого или погибшего товарища. Но специализируешься на чём-то одном. Мне достался гранатомет. Кстати говоря, советский РПГ из арабских трофеев. Его любят намного больше, чем американскую противотанковую ракету «ЛАУ», которая способна разве что подбить джип. Поэтому научились вытачивать запасные детали, например, деревянный приклад.
Когда овладели оружием, нас стали учить воевать в реальных условиях. Мы вышли на недельные учения в каменистую, холмистую пустыню, где нас разбили на двойки и сказали круглосуточно находиться вместе. Увидим порознь – накажем. Так мы и выполняли все задания, как сиамские близнецы. Даже ночной сон и справление нужды на священные камни Израиля производились совместно. Так вырабатывается автоматический навык – ни в коем случае, ни при каких условиях не оставаться одному. Потом такие же учения проводились отделением. Потом взводом, ротой, батальоном. Нас учили ползать, кататься по земле. В любой момент могла прозвучать команда: «Граната слева!» И мы мгновенно валились направо. «Террорист – сто метров». Ты падаешь на брюхо и кричишь «Огонь! Огонь! Огонь!» На пятьдесят метров – «стреляешь» с колена. На двадцать пять – стоя.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 21
