Государственной изменой считались также дела, связанные с бунтом и оскорблением императорской фамилии. Дел по предательствам в пользу иностранной державы были единицы (см. ст. Мазепа, Орлик). В качестве примера подобных «изменных дел» можно привести и процесс над приезжим черкашенином В. Желтовским, который в 1703 г. за вознаграждение в 300 рублей взялся устроить побег сидевшего в русском плену бея турецкой крепости Казы-Кермень. Бей бежал и был пойман уже далеко от столицы, в Рыльском уезде. Поступок Желтовского и нанятых им крестьян-возчиков был квалифицирован как измена, и в 1705 г. их казнили[28]
.
В 1726 г. Тайная канцелярия была упразднена, в 1729 г. закрыт Преображенский приказ. Государственные преступники, в том числе «изменные дела», рассматривались Сенатом, коллегиями, органами полицейского надзора, губернаторами и т. д. В 1731 г., при Анне Иоанновне, Тайная канцелярия была восстановлена. Она была снова ликвидирована в 1762 г., но ее функции тут же передали образованной Тайной экспедиции, существовавшей до 1801 г.[29]
Подавляющее большинство так называемых «изменных дел» составляли процессы об оскорблении императорского величества, выпадах в адрес присяги и оскорбительных отзывах о государственной политике. Например, в 1734 г. дворянин Василий Нефедов в пьяном виде на поминках в г. Торопце ругал присягу: «Раздобеная мать наша проклятая присяга» и «проклят тот человек, который присягнет должности». На него тут же донес отставной каптенармус Савва Кар-малин, и Нефедова обвинили в государственной измене.
В 1739 г. кронштадтский бомбардир Семен Ефремов поделился с сослуживцем фузелером Михаилом Семеновым: «Надо молить Бога, чтобы «турка поднялась»», тогда их пошлют из надоевшего Кронштадта в действующую армию. Ефремова осудили за «изменнические речи» (желал начала Русско-турецкой войны), он был бит плетьми и переведен служить в Остзейский полк.
Подавляющее большинство дел по шпионажу было связано с пребыванием в России иностранцев, находящихся здесь проездом или же нанявшихся в той или иной форме на русскую службу. В 1725 г. рассматривалось дело капуцинов П. Хризолога и Аполлинария, подозревавшихся в том, что они посланы в Россию «с политическими целями».
В 1743 г. расследовалась деятельность шведских дезертиров Ю.А.Ф. Гавони и И. Коконте, обвинявшихся в шпионаже. В 1752 г. расследовалось дело купца Якова Гарднера и служителей подполковника барона Лейтрома, подозревавшихся в шпионской деятельности. В 1756 г. велось дело французского миссионера Валькруассана и лифляндского барона Готгарда Фридриха Будберга, заподозренных в политическом шпионаже. В 1757 г. в документах, связанных с подобными обвинениями, фигурируют имена прусского шпиона Ламберта и Эрикса Стампеля, слуги принца Антона Ульриха. Тогда же разбиралось большое дело полковника Сванге-Блюма и нарвского коменданта барона фон-Штеинге, по поводу передачи ими иностранным державам секретных сведений.
За шпионаж в пользу Пруссии в 1758 г. были осуждены капитан Альбрехт Ключевский и драгун Абрам Дейхман. За добывание секретной информации для пруссаков в том же году находился под следствием прапорщик Павел Калугерович, а в 1758–1762 гг. — инженер-поручик Фридрих Теш и вахмистр Мартин Келер.
Продолжались и побеги за границу, но они по-прежнему были связаны в основном с социальными или уголовными причинами, тяготами несения службы и т. д. В качестве примеров упомянем следующие случаи: попытки бегства «за польский рубеж» солдата Глуховского гарнизонного полка Дениса Прилепова (1742), солдата Слободского драгунского полка Акима Ясовецкого (1742), бегство за границу драгуна Астраханского гарнизонного полка Семена Крохалева (1746), солдата Рижского гарнизона Петершанского полка Андрея Колобова (1747) и др.
Поводом для возбуждения дел, как и раньше, чаще всего служили доносы. Интересно, что в Тайной экспедиции был ужесточен порядок проверки достоверности полученного сообщения о государственном преступлении. Информатора полагалось сначала «увещевать», затем посадить «на два дни под крепкий караул и не давать ему ни пития, ни пищи», дабы «оставив ему все сие время на размышление». Только если после этого человек упорствовал в своих показаниях, им давали ход. Впрочем, он еще раз должен был подтвердить свой донос под пыткой.
* * *
Конец XVIII — начало XIX в. для России стало временем тяжелых испытаний. Постоянные войны с Пруссией, Швецией, Турцией, Францией заставляли русские власти держать в постоянной готовности свой военный потенциал. С приходом к власти во Франции Наполеона все политические проблемы для России еще более обострились.
В этой связи на первый план выдвинулись вопросы получения упреждающей политической и военной информации, что было невозможно без создания отлаженного разведывательного аппарата, укомплектованного высокопрофессиональным и, главное, верным престолу кадровым составом.
В это время император Александр I по существу лично возглавил русскую стратегическую разведку. Ему удалось найти в этом деле блестящих помощников (Чернышев, Барклай-де-Толли, де Санглен, Нессельроде, Кутузов). Понимая, что он значительно уступает своему главному противнику Наполеону в военном таланте, Александр I полностью обыгрывает его в организации и эффективности работы разведки. Организационная аморфность разведки Александра I создает лишь дополнительные преимущества в конспиративности ее работы.
Накануне нашествия Великой армии на Россию в 1812 году Александр I и внешнеполитическое и военное ведомства уже располагали достоверной информацией о планах Бонапарта, неизбежности его вторжения, количестве войск и качестве вооружения, направлении главных ударов. Это позволило русскому императору с помощью своих блестящих помощников обеспечить фланги (мир с Турцией и Швецией) и выработать адекватный план противодействия французскому вторжению, который с началом войны последовательно проводился в жизнь.
Конечный итог войны и победоносное шествие русских войск по бульварам и улицам Парижа во многом был обеспечен благодаря филигранным разведывательным операциям, проведенным под личным руководством Александра I.
Что касается контрразведки, то в этой области тайной войны русский император пошел несколько другим путем, жестко регламентируя ее структуру и методы работы. В январе 1812 года Высочайшим указом была создана «Высшая воинская полиция при армии» (т. е. военная контрразведка), непосредственно подчинявшаяся Главному штабу. Воинская полиция имела в своем составе три округа (по обоим флангам и в центре неприятельской армии). В задачу округов входило агентурное обеспечение «неприятельской операционной линии», чтобы охватить оба крыла и тыл неприятельских операций и линий снабжения.
Инструкция, разработанная для Высшей полиции, жестко регламентирует методы ее работы. Разделы этой инструкции посвящены работе с агентами, лазутчиками, тайным перепискам и другим способам конспиративной связи, методам вербовки, работе с пленными и т. д. Директором Высшей воинской полиции был назначен Я.И. де Санглен (происходит из семьи выходцев из Франции), до этого занимающий пост директора особенной канцелярии Министерства полиции.
