— Кто спорит, — сказал я. — Поясните мне только, какая связь между…
— Между Даниилом Московским и моим посещением того заброшенного скита в Оптиной? Самая непосредственная. Потому что беседа там велась именно о нем. О Хозяине Москвы. И то, что я услышал… Нет. Об этом я пока не могу сказать.
— Да говори уж! — потребовала Маша. — Александр — свой в доску.
— Спасибо, я не только доска, но и кремень, камень, — поблагодарил я. — Так что не стесняйтесь, выкладывайте все, что есть.
Но выложить Алексей больше ничего не успел.
Третий толчок начался с того, что чашки на столе подпрыгнули, а кухонная утварь с полок посыпалась на пол. Тут уж стало ясно, что дело приобретает серьезный оборот. Хотя и все прежнее время было не до шуток.
— Эге! — произнес я, схватив зачем-то кастрюлю с геранью. Возможно, на тот миг она представлялась мне самым ценным в квартире. Впрочем, кто скажет, что для него самое важное перед лицом смерти? Не пора ли нам, господа, делать ноги?
Но Алексей и Маша и так были уже на ногах.
— Бежим! — крикнула моя привыкшая к бегу невеста.
И мы все втроем вылетели в коридор. В дверях мы все-таки пропустили Машу вперед, будто опомнившись. А потом стали по-дурацки деликатничать, соревнуясь в благородстве.
— Прошу! — сказал я, посторонившись.
— Я — за вами, — ответил Алексей.
— Нет уж, только после вас!
— Никогда. Вы — первый!
— А вот дудки. Я вас умоляю.
А стены вокруг уже начали трещать, да и штукатурка посыпалась на головы.
— Олухи! — заорала с нижнего этажа Маша. — Скорее!
Голос ее как-то отрезвил нас. Я, позабыв про свое гостеприимство, довольно грубым пинком вытолкнул Алексея в холл, а через секунду мы уже неслись с ним вниз по лестнице. Но кастрюлю с геранью я все равно нежно прижимал к груди.
И мы успели выскочить на улицу, прежде чем фасад дома обрушился.
Сквозь время — в вечность
…Пятеро сыновей было у благоверного князя Даниила, и каждый воссел в граде своем: Георгий в Переяславле, Борис в Костроме, Александр в Вологде, Иоанн Калита в Москве и Афанасий, самый младший, в Новоторжске. Но вновь вдруг разгорелась распря за Великий престол, дух несправедливости и беззакония витал над Русью. В кровавой брани сошлись Георгий и князь Тверской Михаил. Дважды ездили они в Золотую Орду за ярлыком на княжение. Вначале Великий престол достался Михаилу. А за Георгия хан Узбек выдал замуж свою любимую сестру Кончаку. Возомнился тот и помутился разумом, отпал от христианских заповедей, стал совершать гнусные злодеяния: зарезал Рязанского князя Константина, бывшего у него в плену, наушничал и клеветал Узбеку на Михаила и своих братьев, повел войско татарское с воеводой Кавгадыем на Тверь.
Собрал на совет князь Михаил бояр и священство и спросил:
— Георгий ищет головы моей, терзаясь злобой, нету в нем того благочестия, как в родителе его, но кто из нас более виновен в распре и кто достоин великого княжения?
— Ты, государь, прав перед лицом Божиим, — отвечали ему, — возьми меч праведный и иди на врага. С тобою Бог и верные слуги, готовые умереть за доброго князя.
— Не за меня одного, — сказал он, — но за множество людей невинных, лишаемых крова отеческого, свободы и жизни.
В кровопролитной брани Михаил побил Георгия, обратил его в бегство, освободил много невольников да еще пленил Кавгадыя с Кончакой. Но вскорости отпустил их с богатыми дарами к хану. А по дороге домой любимая сестра Узбека внезапно скончалась. Этим-то и воспользовался коварный и злонамеренный Георгий, обвинил в смерти ее Михаила, стал требовать его на суд в Орду. Вельмож ханских он уже успел подкупить и настроить в свою пользу. И жена и дети умоляли Тверского князя не ездить в татарское логово. Михаил же, исповедуясь перед духовником своим, открыл ему мысль тайную: Я всегда любил Отечество, но не мог прекратить наших злобных междоусобий; буду доволен, если хотя смерть моя успокоит землю Русскую.
В Орде князя Михаила заковали в цепи и наложили на шею его колодку. Волочили по земле, позорили, пока неправедные судьи, в числе коих был и Кавгадый, не вынесли ему смертный приговор. Разрешили лишь причаститься перед казнью. Взяв у игумена Псалтирь, князь раскрыл книгу и прочел: Сердце мое смятеся во мне, и боязнь смерти нападе на мя. Невольно душа его содрогнулась от сих слов. Но игумен сказал ему:
— В том же псалме написано: Возверзи на Господа печаль свою. Кто даст ми криле, яко голубине, и полещу и почию?
А палачи уже подошли к нему, впереди выступали Георгий и Кавгадый. Все отступили от Тверского князя, один он стоял и молился молча. Убийцы повергли его на землю, мучили и били пятами, потом вонзили острый нож в ребра и вырезали сердце. И было это 22 ноября 1319 года. Тело святого страстотерпца-мученика лежало нагое несколько дней, пока нечестивый Георгий не снизошел отправить его в Москву. В обители, устроенной еще великим князем Даниилом Московским, сняли крышку с гроба, и весь народ православный с несказанной радостью увидел целость мощей Михаила, не поврежденных ни дальним путем, ни пятимесячным лежанием в могиле. Так, отечестволюбивый князь вошел в сонм русских святых восслед за благоверным сродственником своим Даниилом.
Вскоре погибли и хан Узбек, и Кавгадый, а жестокого Георгия наказало Провидение Божие. Встретил его сын Михаила Димитрий, прозванный Грозные Очи, и вонзил меч по самую рукоятку ему в грудь. Но и сам был казнен в Орде. Великое же княжение на Руси досталось Иоанну Калите, при котором неотлучно находился любимый брат его Афанасий Новоторжский. Мир и тишина тогда воцарились на земле Русской, татары перестали опустошать города и села и на сорок лет православные избавились от истомы и насилия. Земледельцы могли спокойно трудиться на нивах, купцы — ездить с товарами по городам, бояре — наслаждаться избытком. Москва тогда еще больше возвысилась, сделалась настоящим сердцем России, истинной матерью городов русских…
Глава вторая
1
В утренних телевизионных новостях уже во второй раз оперативно рассказывали об обрушении пятиэтажного дома по Байкальской улице. Вернее, развалился не весь дом, а лишь четыре секции во втором подъезде. Вместе с балконами, кухнями и частью жилых комнат. Обнажилась внутренность квартир, словно сдернули занавес перед началом какого-то спектакля из жизни московских обывателей. Декорации были еще те: опрокинутые шкафы и стулья, разбросанное повсюду барахло, взлохмаченные полуголые жильцы с испуганными лицами. Внизу — куча бетона и искореженная арматура. И почему-то очень много собак, сбежавшихся со всей округи.
— Есть жертвы, — несколько раз повторяла ведущая съемочной бригады, молодая бабешка с дурковатой ухмылкой, не сходившей с ее смазливой рожицы. — Точных данных у нас нет, но жертвы непременно есть, можно не сомневаться. Мы уже спрашивали у представителя МЧС: что же это могло быть? И вот какой ответ получили. Это не похоже на взрыв бытового газа, как думали первоначально. Вряд ли стоит вести речь и о террористическом акте. Есть версия, что на обрушение дома повлияло строительство рядом, буквально в ста метрах отсюда, станции метрополитена. Работы там сейчас полностью прекращены. Очевидно, они велись с какими-то техническими нарушениями. А дом построен еще при советской власти и явно нуждался в капитальном ремонте. Но существует, как нам объяснили специалисты, еще одна теория. Сейсмическая. Многие в этом районе Гольяново ощущали ночью какие-то толчки. Но почему пострадал только один дом? — бабешка выразительно уставилась в очко кинокамеры, продолжая ухмыляться как-то даже обиженно, будто негодуя за столь малые разрушения. А мне показалось, что она смотрит прямо на меня и вопрос этот адресован именно мне и моим ночным спутникам. Они сидели рядом и молчали. Маша нервно курила, а Алексей оглаживал бороду. Час назад мы уже видели эту передачу в предыдущих новостях.
