— Смотря, что надо и какого качества. Сделать ведь можно все, но вопрос где и почем, — ответила она деловым тоном.
— Можно тебя попросить проконсультировать меня в этом деле, а то рекламные агентства обещают много, а делают все одинаково мало. К тому же это прекрасный повод попросить у тебя телефон, — с этими словами он весело заглянул ей в глаза.
— Не пойму: ты что скрываешь — практичность за галантностью или галантность за практичностью? — рассмеялась Татьяна и добавила: — Давай диктуй свой телефон, я тебе сейчас перезвоню, и ты сразу в телефоне его запомнишь, чтобы с бумажками не связываться.
— Сто два, сорок один, восемь.
— О'кей, жди звонка. Мы почти приехали, вот за булочной направо, вдоль дома до третьего подъезда. Спасибо за доставку. К себе не приглашаю, Василий этого не любит, можете подраться, — предостерегая его, сообщила Таня.
— Ну ты хитра, мать! Придумала буйного кота вместо ревнивого мужа, а телефон так и не дала. Я чувствую себя навязчивым поклонником, от которого хотят избавиться, так? — с напором, почти искренне возмутился Лобанов.
— Ты хочешь устроить мне сцену через двадцать пять лет? Но все поводы кончились, — полушутя проговорила Таня, энергично застегивая пальто и натягивая перчатки.
— Нет, не все, — полуобернувшись к ней и взяв ее за руку, обтянутую мягкой замшей, возразил Анатолий, вглядываясь в полумраке машины в ее лицо. — Я ведь так и не знаю, кому были посвящены твои стихи, тогда, на уроке литературы.
— Какое это теперь имеет значение? — Таня открыла дверцу и вышла.
Анатолий догнал ее на твердом белом пятачке у подъезда, который вырубил из мглы замерший по стойке «смирно» фонарь.
— Мне, как оказалось, не все равно, — заявил он, останавливая ее жестом, и добавил: — Ты можешь мне ответить?
— Конечно, могу, но не знаю, надо ли, — с сомнением в голосе произнесла Таня.
— Мне — надо, пойми, мне показалось сегодня, что я был в разлуке с самим собой много лет и наконец вернулся. — Ему хотелось ее убедить.
— Рада вашей встрече, но при чем тут я? — Таня отстранилась, пытаясь шагнуть из опасного круга в темноту.
— Я предлагаю сообразить на «троих», — пошутил Лобанов: — Может, тебе это безразлично, но я хочу знать, кому же ты тогда читала стихи?
— Лучше спроси, от кого я ждала ответа на них, — взволнованно поправила она.
— Так от кого? — Он смотрел ей в лицо.
Свет фонаря слепил их как прожектор, выхватывающий из тьмы воспоминаний то, что они хотели оставить в тени.
— От тебя. Это секрет, который ты узнал последним, через двадцать пять лет. А теперь будь осторожен на обратной дороге. До свидания.
Татьяна плавно обошла его, чуть задев плечом, звякнула ключами и скрылась в подъезде, оставив его наедине со стоящим навытяжку фонарем.
«Вот тебе и кризис! — выбравшись из теснин пролетарского микрорайона на просторный проспект и добавив скорости, подвел Лобанов итог прошедшему вечеру.
— Я боялся, что бывшие одноклассники наперебой начнут у меня денег взаймы просить, учительница предложит стать спонсором школы, а никто даже не спросил, чем я занимаюсь. Классовая ненависть или просто им не важно, кто кем стал, а важно, кто кем был?
Тогда надо понять, кем же я был? Пацаном, желающим стать суперменом, с хорошей головой и скрытным характером. Говорил мало, старался больше делать. А сейчас что со мной, почему я, как старый дед, все время разговариваю сам с собой? А потому что давно никому не доверяю, потому что рядом нет никого, с кем можно было бы поговорить о себе. А почему? Потому что выбрал себе такую жизнь. Сам? Нет, с помощью Вики, конечно, спасибо ей за все. И честолюбию моему, которое не позволило мне сказать ей: денег нет и не будет. И пошел я, как Иванушка, в тридевятое царство за деньгами, а вернулся уже дурачком, но не туда, откуда уходил. Тимофеев помнит, как мы с ним сапогами торговали, для него это целое приключение. Про то, как он репортажи свои первые из Афгана делал, не рассказывает, а вот про сапоги вспомнил. Я тогда пытался хоть как-то себя развлечь: статистику на цены собирал, теорию игр пытался в коммерции применить, идиот. Почему мне башку не отстрелили? А потому что по мелочи работал, на каждом новом деле зарабатывал, чтобы со старыми долгами рассчитаться. А потом уж когда понял простейшее правило успеха: купить дешево — продать дорого, то дело пошло. Главное, думать перестал и, кажется, совсем отвык».
— Что это вы, уважаемый, загрустили? — обратился Лобанов сам к себе вслух с издевательской интонацией. И сам же себя успокоил: — Встреча прошла успешно! Денег стоила мало, взаймы никто не просил, на работу детей и мужей пристроить не умолял. И сам я молодец: может, у Надьки ментовскую ксиву выбью даром, у Таньки решу проблемы с демроликом тоже по старой дружбе со скидкой, сыночка своего ленивого пристрою к Наташке под крылышко и на полигон по экстремальному вождению ездить не буду, пусть меня теперь Балакирев на своей базе учит. Так что я кругом в шоколаде. Осталось только решить, что на сегодняшнюю ночь предпочесть: проституцию или мастурбацию. — Закончив на этой оптимистической ноте приятную беседу с умным человеком, Лобанов вдавил акселератор и, вырвавшись на простор МКАД, умчался в ночь от своих мыслей.
Глава 2
— Галина Григорьевна, спасибо огромное за нашу встречу, — поднявшись домой, Таня в коридоре, не раздеваясь, набрала телефон учительницы, чтобы узнать, как она добралась, и поделиться впечатлениями.
— Танечка, а у нас еще гулянка продолжается, — возбужденным голосом ответила та. — Мы тут с Игорем и Ольгой не только чай попиваем, но и коньяк. Кстати, говорили о тебе, какая ты красивая. Вон Федулов утверждает, что ты стала значительно интереснее, стрижка удачная и в целом…
Таня засмеялась:
— Передайте, что когда он был юным и красивым, я для него была не достаточно привлекательна, а теперь, когда он стал толстым и лысым, я в его глазах похорошела.
— Я все слышу, за лысого ответишь! — закричал в трубку обиженный профессор.
— Я хотела спросить, кто вам фотографии должен сделать? — вернулась Таня к разговору с юбиляршей.
— Женя, он у нас всегда этим занимался. Мне кажется, у него какой-то особенный аппарат был.
— Цифровой, наверное. Я вам перезвоню, мне тоже хотелось бы получить кадры с нашей исторической встречи. Я дочке много рассказывала о вас и о нашем классе, хочу теперь показать тех, с кем она еще не виделась, — поделилась своими планами бывшая ученица.
— Тогда лучше познакомиться лично. Вот Ольга тут предлагает на следующую встречу привести детей, они у многих примерно одного возраста, может, подружатся.
— Тань, — включилась теперь в разговор Ольга, — надо разбить их на две возрастные группы: старшие и младшие, и пусть общаются.
— Тебе бы, воспитатель, всех на группы разбивать. Скажи мне лучше, ты ко мне на эфир придешь? — задала вопрос по существу редактор телепрограмм.
