— А сколько ей? — с любопытством спросил Лэм.
— Пока трудно сказать. Но, скорее всего, конец восемнадцатого века, как и сказал Клемент. И писал ее мастер. А краской заляпал кто-то другой… — Роберта улыбнулась своим помощникам. — Ну что ж, давайте вынесем ее на солнышко. Держите ее, а я буду изучать красочный слой через большую лупу.
После осмотра Роберта, довольная тем, что красочный слой цел и что на картине нет следов реставрационных работ, сфотографировала полотно, затем вернула его на рабочий стол и взялась за дело. Положила картину на фанерную раму, укрепила его, затем надела респиратор и очки-линзы. Обмакнула ватный тампон в уайт-спирит и начала предварительную расчистку…
К тому времени, когда молодые люди закончили работать, вокруг стола Роберты валялось множество использованных тампонов, глаза слезились, спина ныла. Боб и Лэм, однако, были разочарованы результатом ее стараний.
— Не забывайте, я всего лишь смыла грязь, накопившуюся, считай, за многие десятки лет, — сказала Роберта, зевая. — Вот когда начну снимать темную краску…
Боб и Лэм помогли ей отнести в кладовую картину и прочие ценные вещи, и только после этого Роберта вспомнила, что Клемент Кларенс спросил разрешения навещать свою прекрасную незнакомку. Ладно, сегодня уже слишком поздно. Она взялась за его картину, но в остальном пусть уже Клемент играет по ее правилам.
Рабочий день в мастерской заканчивается ровно в пять тридцать. Потом ванна и макияж, затем поездка в больницу. Если Клемент жаждет проверить, как там его драгоценная собственность, пусть приезжает раньше.
Одетая в желтую блузку и в короткую джинсовую юбку, которая позволяла похвастать загорелыми ногами, держа под мышкой кулек с печеньем, Роберта через пару часов вошла в двухместную палату и обнаружила, что у отца посетитель.
Клемент Кларенс поднялся и несколько вызывающе улыбнулся: мол, вы что-то имеете против моего присутствия?
— Привет, — весело сказала Роберта и нагнулась поцеловать отца. — Как ты сегодня, папа?
— Когда ты появилась, птичка, — просто замечательно. — Ричард погладил дочь по щеке. — Ты сегодня поздно. Ну да ничего. Заезжали Боб и Лэм, а теперь Клемент явился попотчевать меня рассказом о своей последней находке.
— Я сегодня весь день работала, потому и припозднилась.
Роберта нежно улыбнулась отцу, затем повернулась перекинуться словечком с мистером Джейкобсом. И только потом опустилась на стул, который пододвинул ей Клемент.
— Могу я осведомиться, как у нас идут дела? — спросил он.
— Дела? Медленно.
— Удивляюсь я, Клемент, что ты не заехал вечером сам посмотреть, — заметил Ричард. — Ты всегда дышал мне в затылок.
Молодой человек искоса глянул на Роберту.
— Я подумал, что твоя дочь будет возражать, если я стану дышать в ее затылок. — Он встал. — Ну, мне пора. Я еще заеду, Дик.
— Пока вы не ушли, Клемент… — ласково произнесла Роберта. — Не будете ли вы так любезны заезжать проведать ваш портрет до половины шестого? Потом мы запираем…
Отец удивленно взглянул на нее.
— В такую рань? В это время года я еще сидел за работой пару часов. Сейчас самый подходящий свет…
Однако в таком случае Роберте придется самой все относить в кладовку.
— Но тогда бы я не успела заехать к тебе, — мягко ответила дочь.
— Верно, — отозвался отец. — В самом деле, птичка, как идут дела?
— Я только сняла первый слой грязи. — Роберта взглянула на Клемента. — Пока смотреть особенно не на что.
— Я все же заеду завтра, — упрямо сказал он. — Если это не причинит вам хлопот, Роберта.
— Да никаких! — И она улыбнулась Клементу так сладко, что тот не мог не ответить ей кислой ухмылкой, прежде чем, попрощавшись с Диком, выйти из палаты.
Ричард Бринсли неодобрительно покачал головой.
— Что происходит у вас с Клементом?
— А что? — невинно спросила Роберта.
— Ну ладно, ты ведь с отцом разговариваешь, не с чужим человеком! Почему ты не любишь Клемента?
— А с какой стати любить человека, на которого работаешь? — Роберта похлопала отца по руке. — Ничего личного, папа. Я думаю, все пошло вкривь и вкось, когда он появился у нас с таким видом, будто мы должны все бросить и заниматься им и его драгоценной находкой… Если она действительно драгоценная, — добавила молодая женщина.
— Как думаешь, Клемент прав? — спросил Ричард.
— Вполне возможно. Холст достаточно старый. — Роберта виновато посмотрела на отца. — Папа, мне очень жаль, что я не могу навещать тебя днем…
— Милое мое дитя, ты и так слишком много для меня делаешь. Не волнуйся. Дочь мистера Джейкобса бывает у нас днем. — Его глаза игриво сверкнули. — Медсестры знают, что я не остаюсь без компании.
— Это дочь мистера Джейкобса подарила тебе здоровенную корзину с фруктами?
— Нет. Клемент. Еще он принес мне новый детектив… Ну вот, ты опять расстроилась, — укоризненно покачал головой отец.
— Извини, папа. Он дает тебе денег в долг, делает подарки… Кажется, я просто ревную тебя к нему. — Роберта печально улыбнулась. — По правде говоря, это все очень мило с его стороны. Моему печенью не сравняться с его фруктами…
— Ну что ты, милая, — сказал Ричард с такой нежностью, что Роберта почувствовала ком в горле. И ей пришлось уставиться в окно, чтобы не выдать своих чувств.
— Как дела? — спросила Глэдис Бринсли, позвонив вечером.
— Отец хорошо выглядит, но…
— Что такое?
— Я поговорила с дежурной сестрой. Если отца выпишут на следующей неделе, необходимо обеспечить ему полный покой на ближайшее время.
— А мы обе знаем, что, как только он вернется к себе, сразу убежит в свою мастерскую и вообще начнет делать глупости, вместо того чтобы вести себя как добропорядочный джентльмен на отдыхе…
— Ага.
— Дай-ка подумать… Может быть, я смогу помочь?
— Только не предлагай денег, мама!
— Да с какой стати? — рассмеялась Глэдис Бринсли. — Дик ведь и сам не нищий, верно?
Роберта полагала, что нет.
— Он получает за работу немалые деньги.
— А чем ты сейчас занимаешься?
— Реставрирую портрет для Клемента Кларенса.
Мать тихонько присвистнула.
— Как, для того самого Кларенса Клемента?
— Он один-единственный на свете. Папин кареглазый мальчуган.
— Так вы снова встретились… Как он?
— Высокий, загорелый и просто сочится самоуверенностью. Впрочем, чего еще ожидать от человека, у которого все есть?
