Сделав звук телевизора погромче, Роберта испекла миндальное печенье — отвезти отцу в больницу. Затем нехотя взяла фонарик и отправилась на улицу проверить, хорошо ли заперта мастерская, хотя прекрасно помнила, что как следует все закрыла на ключ после отъезда Боба и Лэма. Закончив обход, Роберта поспешно вернулась в дом, заперла за собой дверь, выключила телевизор, проверила, включена ли сигнализация, затем прогулялась по ярко освещенным комнатам, прежде чем отправиться в спальню с чашкой чаю и блюдцем еще горячего печенья.
Сидя в постели с включенным на полную катушку радио, чтобы заглушить потрескивание старого дерева, Роберта пообещала себе, что, когда Клемент Кларенс приедет завтра утром, она будет просто сама любезность. А то он еще пожалуется отцу. А уж Ричард Бринсли не замедлит устроить дочери головомойку за то, что она отфутболивает не просто любимого клиента, но и друга-благодетеля. И тем самым поставит под удар свое выздоровление…
На следующее утро Роберта проснулась рано, проведя, как обычно, полубессонную ночь. И к восьми тридцати, застегнув на себе белый хлопковый рабочий комбинезон, уже убирала под бейсбольную кепку волосы. На лице не было никакой косметики, и Роберта подумала, что сегодня ей не дождаться удивленно-восхищенного взгляда Клемента Кларенса.
Она отперла мастерскую, накрыла рабочий стол толстым одеялом и выложила инструменты под большую линзу, укрепленную на специальном штативе. Вот теперь все готово к знакомству с предполагаемым шедевром Клемента.
Роберта вернулась в дом, открыла кладовую и взяла оттуда гравюры, над которыми Боб и Лэм трудились накануне. Парни только два года назад окончили реставрационный колледж, но, к ее радости, Ричард Бринсли успел кое-чему их научить. Теперь их работа вполне удовлетворяла взыскательный глаз его дочери.
Когда помощники прибыли на любимой «хонде» Лэма, оба были весьма польщены и даже несколько испуганы высокой оценкой своих вчерашних трудов.
— Спасибо, — сказал Боб. — Как ваш отец?
— Ему лучше. Намного, — с улыбкой уверила его Роберта.
— Здорово! — с облегчением воскликнул Лэм. — А тогда можно, мы к нему заскочим на минутку, когда поедем домой?
— Почему бы и нет? — отозвалась она. — Ему будет приятно с вами пообщаться. Ах да, я все сказала ему про Кларенса. И вы оказались совершено правы. — Роберта состроила гримасу. — Отец настаивает, чтобы я немедленно занялась его находкой, бросив все остальное.
— Если что, мы всегда рады помочь, — сказал Лэм.
— Спасибо. Мне действительно понадобится помощь, — вздохнула Роберта и повернула голову на шум подъезжающего автомобиля. — И прямо сейчас. Чья очередь делать кофе?
По аллее медленно ехала машина, которая остановилась возле мастерской. Из-за руля вылез Клемент Кларенс. Сегодня на нем был самый обычный костюм с галстуком.
— Доброе утро, мисс Бринсли, — холодновато поздоровался он.
— Доброе утро, — ответила Роберта, смущенная его официальным тоном. — Вы привезли картину?
— А иначе зачем бы я сюда приехал? — ответил Клемент вопросом на вопрос и нагнулся, чтобы достать из машины упакованное полотно.
К черту любезность!
— Несите картину в мастерскую. — Роберта указала на рабочий стол под северным окном. — Аккуратненько ее кладите…
Клемент одарил ее уничижительным взглядом. Снял упаковку и положил полотно на стол, затем шагнул в сторону, давая Роберте возможность рассмотреть портрет.
Некоторое время молодая женщина изучала картину, затем взяла лупу и стала рассматривать красочный слой через нее. Через некоторое время она перевернула картину лицом вниз.
— Боб, не будешь ли так добр поработать секретарем? — спросила Роберта. — Записывай… Холст потемнел и весь в грязи, но хорошего качества, и подрамник тоже. Деревянные части выпилены параллельно волокнам. Рама того же возраста, но без ярлыков или эмблем. — Она снова повернула картину лицом вверх и осторожно потерла в углу. — Красочный слой сухой и слоистый, покрыт сетью тонких трещин. Значит, краски не акриловые, а вы, Клемент, правильно определили возраст.
— Конец восемнадцатого века? — переспросил Клемент.
— Скорее всего, — осторожно ответила Роберта. — Боб, напиши еще, что половина картины записана толстым слоем темной краски, наложенной не рукой художника. Как будто кто-то хотел замазать часть полотна.
— Вы тоже полагаете, что там может что-то быть, под этим слоем? — спросил довольный Клемент.
— Иначе пришлось бы думать, что художник использовал лишь часть полотна, что выглядит весьма странно, — сказала Роберта и вежливо улыбнулась своему клиенту, когда подошел Лэм с подносом. — Кофе будете, мистер Кларенс?
— Нет, спасибо. Мне надо ехать. Я буду у себя в офисе весь день, так что звоните мне, если понадоблюсь. Домой я собираюсь вернуться к семи. — Клемент достал из бумажника карточку и вручил Роберте. — Здесь мои номера телефонов, мисс Бринсли.
Лэм и Боб незаметно убрались в свой угол вместе с кофе, оставив Клемента наедине с Робертой.
— Я начну прямо сейчас, — поспешно произнесла она. — Но вы сами знаете, что первоначальная расчистка — дело долгое.
— Работайте с такой скоростью, с какой сочтете нужным. Только еще одно… Ваш отец привык к тому, что я время от времени приезжаю посмотреть, как идет процесс. — Он вопросительно уставился на Роберту, явно уверенный, что она станет возражать. — А вы как к этому отнесетесь?
— Приходите, когда хотите, — спокойно сказала она. — Кстати, если картина такая ценная, как вы полагаете, может, вам забирать ее каждый вечер? Или положитесь на отцовскую кладовку?
— Ричард платит огромные страховые взносы, так что я бы предпочел оставлять картину у вас, чтобы не возить ее туда-сюда и не тратить зря время. — Клемент сощурился. — Если только вы не возражаете.
— Конечно нет.
— Замечательно. — Он протянул Роберте руку. — Спасибо, что взялись за эту работу.
— Не стоит благодарности, — ответила молодая женщина, пожимая его руку. — Я всего лишь выполняю приказ.
— Это бы и слепой заметил, мисс Бринсли, — напряженно сказал Клемент.
Он попрощался с помощниками, кивнул Роберте и вышел из мастерской.
Мгновение Роберта смотрела ему вслед, затем занялась картиной. Первым делом вытащила из рамы заржавевшие гвоздики, используя для этой цели щипцы. Все делалось очень медленно, чтобы не повредить подрамник. Затем Роберта взялась за медные скрепки, позеленевшие от старости. Они сидели очень глубоко, и на то, чтобы достать их, ушла уйма времени. Наконец удалось освободить полотно и от подрамника. К облегчению Роберты, на холсте не оказалось ни следа гнили. Но не было и подписи художника, как и клейма изготовителя рамы.
— Никаких ключей к разгадке, — сказала Роберта, — если не считать возраста самой картины.
