— Нет, конечно. Продолжайте.
Но прежде, чем он успел произнести следующее слово, возле их столика остановились мужчина и женщина.
Ноэль поднял голову:
— А, это вы, Мэллори! Наверное, нужно вас представить. — Он повернулся к Фелисити: — Это Берн Мэллори…
— Мы уже знакомы, — прервал его Мэллори.
— О, я вижу, вы не теряли даром времени! — проворчал Ноэль.
— Причем я действовал сразу с двух сторон, если можно так выразиться. С чисто личной — хотя и волей случая — и профессиональной. Брат мисс Хилтон скоро будет моим пациентом.
Фелисити заметила, как Изабель Клермон проскользнула вперед и села за другой столик, таким образом ясно давая понять, что не хочет, чтобы ее кавалер, мистер Мэллори, садился вместе с Ноэлем и Фелисити.
— Берн! — произнесла она сладким голоском. И через пару минут Берн послушно пошел на ее зов.
— А, теперь я вижу, что это за срочный вызов был у Изабель, — свирепо прошептал Ноэль. — Однако ей не следует расслабляться. Мэллори подцепляет девчонок десятками.
Фелисити слегка улыбнулась:
— Странно, что он приехал в такое удаленное место, как этот остров.
— О, ходят слухи, что он здесь скрывается. В Лондоне из-за него был ужасный скандал, и ему пришлось исчезнуть.
— А может быть, мистер Мэллори предпочел на какое-то время уйти от цивилизации и вести простую жизнь, — предположила Фелисити.
Ноэль облокотился обеими руками на стол.
— Только не надо увлекаться им. Помните, я вас предупредил. Он всего лишь плейбой, и самого ужасного пошиба. То же самое случилось с вашей предшественницей, Джилл.
Ноэль умолк, чтобы осушить свой бокал и налить себе новый.
— Да? А что с ней случилось?
— Работала она себе спокойно у Хендрика, и тут появляется Мэллори, и она тут же влюбляется в него по уши. Ну а он, естественно, подавал ей надежды, и она верила каждому его слову, даже поверила, что он на ней женится.
— А потом? — затаив дыхание, спросила Фелисити.
— Она оказалась такой дурочкой, что разболтала по всему острову, будто они с Берном помолвлены, а когда он об этом узнал, то чуть не выбросил ее в море.
— Откуда вам обо всем этом известно, Ноэль?
— Вы считаете, что я преувеличиваю? — Он настороженно посмотрел на нее. — Конечно, я не знал и половины этой истории, но однажды Джилл пришла ко мне и все выложила. Я пытался ее утешить, старался убедить ее, чтобы она обо всем забыла. В конце концов ей пришлось вернуться в Англию. Она сказала, что больше не может так жить. Если бы она осталась здесь, то еще, чего доброго, приняла бы слишком большую дозу какого-нибудь лекарства или бросилась бы в море со скалы.
— А я думала, что она уехала в Англию к жениху, чтобы выйти замуж. Доктор Йохансен говорил мне…
— Хендрик был в бешенстве от того, что потерял такую хорошую секретаршу, и он прикрывает Джилл как только может. Честно говоря, мне казалось, что он сам немного приударял за Джилл. Она была очень хорошенькая и всегда такая живая и веселая. С тех пор Хендрик и Берн уже не на такой дружеской ноге, как раньше.
Фелисити вдруг пришло в голову, что, возможно, негодование Ноэля было вызвано не столько сочувствием к страданиям Джилл, сколько собственными претензиями на Изабель. То, что Ноэль ревнует ее, видно было за версту, и, естественно, ему стало обидно, что Изабель, пусть и на время, предпочла Берна. Фелисити подумала, что Ноэль, видимо, решил использовать ее в качестве противовеса, чтобы с помощью ревности снова завоевать интерес Изабель. Однако она решила на всякий случай держаться подальше от Берна Мэллори. Естественно, ей придется встречаться с ним по работе и в связи с лечением Тревора, но в их отношениях не должно быть ничего личного. Ничто не должно лишить Тревора шанса на успешное излечение.
Сам Тревор был на седьмом небе от того, что ему удалось провести весь вечер с Луэллой, и когда Фелисити решила, что пора ехать домой, ей пришлось разыскивать парочку в самом темном уголке кафе.
— Поехали? — спросила она, делая вид, что не замечает, как Тревор обнимает Луэллу за стройную талию.
— Господи боже! А почему так рано? — недовольно спросил Тревор.
Но Луэлла спокойно выскользнула из его объятий.
— Да. Уже пора. Завтра мне надо быть на работе в семь часов утра.
По дороге домой Фелисити слышала, как на заднем сиденье машины Луэлла терпеливо учила Тревора итальянскому языку. Пока образование Тревора не шло дальше языка, Фелисити была довольна, потому что ей не хотелось лишних сложностей, которые неизбежно возникли бы, если бы Тревор начал отчаянно влюбляться в хорошеньких итальянских девушек.
В следующие два дня Фелисити целиком была поглощена работой. Несколько пухлых папок с отчетами нужно было перепечатать не только по-английски, но и по-итальянски. К счастью, Фелисити обладала способностью правильно воспроизводить иностранные слова, даже если не знала их значения. В Лондоне ей часто приходилось печатать документы на шведском и норвежском.
Однако при всей ее занятости девушку не покидало чувство озабоченности. После столь неприятного случая с предыдущей английской секретаршей доктора Хендрика было тем более странно, что он предпринял столько усилий, чтобы снова выписать себе секретаршу именно из Англии. Правда, большая часть корреспонденции велась по-английски, потому что доктор вел переписку главным образом с Лондоном, Вашингтоном и Нью-Йорком. Когда ему нужно было написать письмо по-итальянски, он надиктовывал его на магнитофон и письмо печатала его итальянская ассистентка.
— Сегодня днем вашего брата повторно осмотрел доктор Мэллори, — сообщил ей доктор, заходя в офис. — Пока ничего определенного.
— Вы имеете в виду, что он так и не нашел причину заболевания? — спросила Фелисити.
Доктор Йохансен кивнул:
— На это нужно время, сами понимаете, а у доктора Мэллори есть свои, совершенно уникальные методы диагностики.
— Я предоставила мистеру Мэллори все выписки из предыдущих обследований, однако…
— Знаю, — улыбнувшись, прервал ее доктор, — но новое лечение должно быть назначено совершенно непредвзято. В этом весь секрет — чтобы заново посмотреть на проблему свежим взглядом.
— Да, конечно, я постараюсь быть терпеливой и не ждать немедленного результата.
Фелисити очень нравилось работать с доктором Йохансеном. Хотя он, как и предсказывала ей Изабель, не придерживался четкого графика и пятидневной рабочей недели, он часто разрешал сотрудникам отлучаться по необходимости.
Как-то утром около одиннадцати часов он сказал:
— Сегодня больше ничего срочного не будет. Можете пойти и отдохнуть. Развлекитесь как-нибудь.
— Спасибо.
