ГЛАВА 1
Я счастлива. Просто в экстазе. Вот как должна думать женщина, когда мужчина, которого она любит, предлагает ей руку и сердце и она отвечает согласием.
В подсознании что-то копошилось, но, увы, никак не проявлялось. Фелисити была уверена, что именно так она себя и чувствует. Вот если бы это ощущение вылезло на поверхность, тогда бы я не чувствовала, но знала, мрачно думала она. Но вместо этого испытываю дурное предчувствие, которое портит всю радость. Ох уж эти семейные дела!
Однако это не помешало ей испытать острый приступ любви к своим домашним. Логика была тут ни при чем. Семейная жизнь — это постоянная смена эмоций. Во всяком случае, в их семье так и есть.
Перед умственным взором Фелисити возникли образы ее матери и дочери. Следовало еще несколько месяцев назад сказать им, что они с Тони всерьез подумывают о женитьбе. Но, если к делу не лежит душа, его обычно откладывают в долгий ящик. Однако рано или поздно приходит день, когда откладывать уже некуда. Придется все рассказать. Причем обеим. Она собирается снова выйти замуж.
Фелисити поняла, что грезит в рабочее время, почувствовала себя виноватой, взяла затрепанную рукопись с загнутыми полями и попыталась сосредоточиться. Но мысли перескакивали с одного на другое, ходили по одному и тому же кругу и она то и дело возвращалась к началу, еще более подавленная и сбитая с толку, чем раньше. Думать об этом было бессмысленно. Пришла пора действовать.
— Надеюсь, сегодня ты не собираешься задерживаться? — В полуоткрытую дверь кабинета просунулась голова Оливера Дикенса. Оливер был ее боссом, исполнительным директором «Дикенс букс», и Фелисити очень его любила.
— Нет. Только на минутку.
Дикенс вошел и примостился на краю ее письменного стола, отодвинув рукопись в сторону. Он смотрел на Фелисити с любовью. Та годилась ему в дочери. Среднего роста, очаровательно пухленькая, женственная, с короткими темными вьющимися полосами и огромными голубыми глазами. В общем, чрезвычайно привлекательная молодая женщина. Оливер был рад, что Фелисити наконец-то снова собралась замуж; она заслуживает счастья.
— Где та счастливая девушка, за которую во время ланча мы пили шампанское? — спросил он. — Надеюсь, ты не передумала?
— Конечно нет. — Это была правда. Фелисити заботил не сам новый брак, а то, каким образом он скажется на всех остальных.
Оливер наклонился к ней.
— Ступай домой, — решительно сказал он, — и сообщи матери и дочери хорошую новость. Держу пари, они будут прыгать от радости. До потолка. Фелисити медленно складывала ручки в ящик письменного стола.
— Может, прыгать они и будут, — пробормотала она, — но сомневаюсь, что от радости. Круглое лицо Оливера расплылось в улыбке.
— Перестань волноваться, — велел он. — Все эти годы они были эгоистками. Ничего, дай срок, и они привыкнут делиться. Так что ступай. И, ради Бога, не забудь сначала поговорить с дочерью. Думаю, с ней тебе будет труднее, чем с матерью.
Фелисити устало потерла глаза, и Оливер превратился в туманное пятно.
— Почему? — Она зевнула, взяла рукопись и положила ее поверх кипы, лежавшей на радиаторе. Все равно читать не было смысла; она не смогла бы уделить работе нужное внимание.
Оливер одобрительно кивнул.
— Вот и умница.
— Ты хотел объяснить, почему с Аннабел будет труднее, — напомнила ему Фелисити.
— Возраст. Подростки все такие. С моими двумя дочерьми было трудно всегда, и чаще всего из-за пустяков. Слава Богу, что они теперь взрослые. — Он наклонился, начал шарить по полу и тут же задохнулся.
Фелисити посмотрела на него с тревогой.
— Оливер, тебе следовало бы следить за своим весом, — сказала она. — Подумай о своем сердце. Помнишь, что сказал врач?
— Да, да, помню. Я действительно сяду на диету. На следующей неделе. — Привычная фраза заставила Фелисити улыбнуться, но Оливер этого не заметил; он все еще что-то разыскивал. — Лучше о себе подумай, — отдуваясь, произнес он. — Наберись смелости, иди домой и немедленно скажи матери и дочери, что у тебя есть планы на будущее. А когда ты положишь на стол свою козырную карту — то, что вы будете жить в деревне, — даже Аннабел будет побеждена. Каждый, у кого есть голова на плечах, мечтает уехать из Лондона. — Он выпрямился. — Вот, возьми с собой. Бутылка шампанского. Это поможет их умаслить.
— Ох, Оливер! Не надо было…
— Почему люди всегда говорят одно и то же? — воскликнул Оливер. — Вместо того чтобы сказать: чудесно, большое спасибо?
— Чудесно, большое спасибо! — Фелисити перегнулась через стол и поцеловала его в морщинистую щеку, мельком подумав: когда Тони состарится, его кожа будет такой же. Было приятно сознавать, что она сможет проверить это. — Я сказала так, потому что этого действительно не требовалось. Но я благодарна тебе. Честное слово.
Оливер расплылся в улыбке и попятился к двери.
Внезапно настроение Фелисити улучшилось. С какой стати ей волноваться? В конце концов, на дворе девяностые годы. Другие женщины меняют мужей чаще, чем она меняет шляпки (у Фелисити имелась одна-единственная шляпка, которую она ненавидела), а Тони будет у нее всего вторым за небогатую событиями жизнь. Все будет в порядке. Конечно, в порядке. В конце концов, ей только тридцать пять; она имеет право на личную жизнь. Неужели ее мать и дочь считают, что она должна вечно оставаться вдовой?
Однако выяснилось, что Аннабел именно так и считает. Хуже того, она недвусмысленно высказала свое мнение.
— Я не хочу нового отца. — Голос девочки прерывался от гнева. — Мне нравится прежний. С ним нет никаких хлопот. Он ни во что не вмешивается.
Пора, шепнул ей внутренний голос, и Фелисити решила выдвинуть тот аргумент, который Оливер назвал ее козырной картой.
— Милая, ты только подумай… Мы будем жить в деревне.
Выражение лица Аннабел было достаточно красноречивым и говорило само за себя. Похоже, эта мысль была для нее хуже смерти.
— Я не хочу там жить, — мрачно сказала она. — Там полно деревьев, травы и кусачих насекомых. А самое плохое, что там нет приличных магазинов.
— Конечно, деревьев там больше, чем в Лондоне. Тем более что место, в котором мы будем жить, так и называется: Нью-Форест, — осторожно сказала Фелисити, выбрав для начала наименее важное из возражений дочери. — Но поблизости есть несколько городов, и магазины там ничуть не хуже лондонских. — Пытаясь опередить надувшуюся дочь, она торопливо добавила: — Ну, почти не хуже. — Затем Фелисити воспользовалась еще одним доводом, который призван был смягчить сердце дочери: — У тебя будет собственная спальня, которую ты сможешь отделать по своему вкусу. Так сказал Тони.
