Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Теперь он был готов встретить пересекавшего долину неприятеля численностью в 30 тысяч воинов. Они двигались строем, эскадронами по пятьсот всадников. Один ряд в эскадроне состоял из ста человек, и, соответственно, таких рядов было пять. В первых двух шеренгах скакали воины, носившие доспехи – тяжелые железные пластины с отверстиями, через которые пропущены скрепляющие их между собой завязанные узлами ремни, и шлемы из железа или покрытой лаком грубой кожи, увенчанные гребнем из конского волоса. Лошади также были защищены – их шея, грудь и бока были закрыты кожей. Их всадники выставили маленькие круглые щиты и пики с кистями из конского волоса пониже острия.
Однако эти шеренги вооруженных всадников остановились, в то время как самые задние ряды легковооруженных воинов продвинулись между ними вперед. На них была всего лишь дубленая кожа, и вооружены они были дротиками и луками. Они на своих юрких лошадях сновали перед монголами, метая дротики и стрелы и прикрывая выдвижение тяжелой конницы.
Воины Темучина, вооруженные и экипированные подобным же образом, встретили атакующих стрелами, выпущенными из мощных, укрепленных рогами луков.
Перестрелка прекратилась, когда легкая кавалерия тайчиутов откатилась назад, под прикрытие конников в доспехах, и ударные отряды перешли в галоп.
Тогда Темучин выпустил им навстречу своих монголов. Но он выстроил свою орду в двойные эскадроны, по тысяче человек по фронту и десять рядов в глубину. И хотя у него было только тринадцать боевых дружин, а у тайчиутов шестьдесят отрядов, напор его более глубоко эшелонированных формирований на узком фронте сдерживал продвижение тайчиутов, и их первые эскадроны были рассеяны.
Теперь Темучин мог бросить свою ударную тяжелую конницу против легких эскадронов неприятеля. Рассредоточившиеся и мчащиеся монголы под своим родовым знаменем из девяти хвостов яка пускали стрелы с каждой руки.
И вспыхнула одна из жесточайших степных битв – орды всадников, яростные крики, наступающие под градом стрел воины, вооруженные короткими саблями, стаскивающие своих врагов с коней арканами и крюками на концах копий. Каждый эскадрон бился самостоятельно, и сражение шло по всей протяженности долины, а ратники рассеивались под натиском противника, перестраивали ряды и вновь шли в бой.
Это продолжалось до сумерек. Темучин одержал решительную победу. Пали на поле брани 5 или 6 тысяч воинов неприятеля, и семьдесят вождей были доставлены ему с мечами и колчанами на шеях.
Некоторые источники утверждают, что монгольский хан велел всех этих пленников тут же сварить заживо в котле, – эта жестокость выглядит неправдоподобной. Молодой хан был не очень-то жалостлив, но видел пользу, которую могли бы принести эти еще полные сил пленники у него на службе.
Глава 4
Темучин и потоки
Рыжеволосый хан монголов вступил в свой первый и решительный бой с неприятелем и победил. Он мог теперь с гордостью носить жезл из слоновой кости или рога в виде маленькой булавы, которая по праву принадлежала полководцу и вождю.
И он страстно жаждал иметь в подчинении верных ему людей. Несомненно, эта страсть объяснялась страданиями в те трудные годы, когда Борчу пожалел его, а стрелы простоватого Касара спасли его жизнь.
Однако Темучин признавал за силу не политическую власть, о которой он не очень задумывался, и не богатство, в котором он, очевидно, видел мало проку. Будучи монголом, он хотел только того, что ему было необходимо. Его концепция силы сводилась к людской силе. Когда он восхвалял своих багатуров, он говорил, что они разбивали на мелкие части твердые камни, переворачивали валуны и останавливали стремительный напор врага.
Превыше всего он ценил преданность. Предательство считалось непростительным грехом соплеменника. Предатель мог стать причиной разгрома всего стойбища или же завлечь орду в засаду. Преданность племени и хану была, так сказать, ultimum desideratum (в высшей степени желаемым). «Что можно сказать о человеке, дающем обещание на заре и нарушающем его с наступлением ночи?»
Отголосок его страстного желания иметь верных подданных звучал в его молитвах. Для монгола было привычным делом подниматься на вершину скалы, которую он считал постоянным местопребыванием тенгри – небесных духов воздуха верхнего плана, которые ниспосылали ураганы и громы и порождали все внушающие трепет чудесные явления безграничного неба. Он возносил молитвы на четыре стороны света, перекинув через плечи свой пояс.
«Вечное Небо, будь благосклонно ко мне; пошли духов верхнего воздуха мне в помощь, а на земле направь людей мне на подмогу».
И люди собирались под его знаменем из девяти хвостов яка уже не семьями и юртами, а сотнями. Племя скитальцев, ставшее врагом для своего бывшего хана, всерьез обсуждало достоинства Темучина, предводителя монголов. «Он позволяет охотникам оставлять себе всю добычу во время большой охоты, а после битвы каждому воину оставлять себе причитающуюся ему долю захваченных трофеев. Он подарил шубу со своего плеча. Он слез со своего коня, на котором скакал, и отдал его нуждающемуся».
Ни один коллекционер не радовался с таким пылом редкому приобретению, как монгольский хан, привечая этих скитальцев.
Он собирал вокруг себя двор без казначеев и советников, которых ему заменяли духи войны. В него, конечно, вошли Борчу и Касар – его первые товарищи по оружию, Аргун – музыкант, игравший на лютне, Бэйян и Мухули – хитроумные и закаленные в сражениях военачальники, а также Су – искусный арбалетчик.
Аргун предстает перед нами не столько как бард, сколько как просто веселый и общительный человек. С ним связан один яркий эпизод, когда он одолжил у хана золотую лютню и потерял ее. Вспыльчивый монгол пришел в ярость и послал двух паладинов убить его. Вместо этого они схватили провинившегося, заставили его выпить два кожаных мешка вина и заперли в укромном месте. На следующий день на рассвете они растолкали его и проводили ко входу в юрту хана, восклицая: «Свет уже озаряет твою орду (центр племени, ханская ставка и главная юрта стойбища), о хан! Открой вход и прояви свое милосердие».
Воспользовавшись возникшей паузой, Аргун запел:
Когда дрозд поет «динг-донг»,
Ястреб хватает его когтями перед последней нотой —
Так же и гнев моего господина обрушивается на меня.
Увы, я люблю выпить, но я не вор.
И хотя воровство каралось смертью, Аргун был прощен, а судьба золотой лютни остается загадкой и по сей день.
Эти сподвижники хана были известны во всей Гоби под прозвищем «яростные потоки». Двое из них – Джебе-ноян («военачальник-стрела») и доблестный Субедей-багатур, – в то время еще просто мальчишки, впоследствии подвергли опустошению территории по всему девяностоградусному меридиану.
Джебе-ноян впервые появляется в веренице событий как юноша из вражеского племени, спасающийся бегством после боя и окруженный монголами во главе с Темучином. Он потерял коня и попросил другого у монголов, предложив за это сражаться на их стороне. Темучин внял его просьбе, подарив юному Джебе быстроногого белоносого скакуна. Однако, сев на него, Джебе ухитрился прорваться между монгольскими воинами и ускакать. Затем он все же вернулся и сказал, что хочет служить хану.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48