Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Впереди нас, метрах в ста оборонялись пехотные подразделения вперемешку с артиллеристами. Артиллеристы выдвинули свои противотанковые пушки на прямую наводку, но замаскировали орудия искусно. Лощина, ведущая от противника, хорошо простреливалась и с той и с другой стороны. Встали они очень удачно, на самом противотанковом направлении. Если гитлеровцы и будут контратаковать, то по этому маршруту, вероятнее всего, пойдут танки. Наша пехота расположилась по скатам небольшой высотки, покрытой мелким кустарником, и это в значительной мере скрывало бойцов от противника.
Перед пехотой было поле, за которым тоже шел кустарник, а дальше немцы. Кто мог подумать, что это после станет интересной страницей нашей жизни на плацдарме. Дело в том, что на этом поле осталась невыкопанная картошка, и вот, когда настала зима и поле засыпало снегом, начали потихоньку наведываться на поле сначала немцы, а потом и наши бойцы. Стали по ночам подкапывать картошку, и, конечно, были случаи столкновений этих групп под покровом ночи. И тут у разведчиков возникла мысль воспользоваться такой благоприятной возможностью и захватить языка. Конечно, такую мысль вынашивали и немцы. Подтверждением этого был случай, когда двое пехотинцев чуть было не стали жертвами гитлеровских лазутчиков. Началась тонкая игра, кто кого перехитрит.
И вот в одну из ноябрьских ночей нашим разведчикам удалось захватить сразу двух солдат, которые, увлеченные выкапыванием картошки, не заметили, что слишком далеко заползли по борозде, и вот тут-то их накрыли наши ребята. После этого настал какой-то перерыв, и копка на время прекратилась, но недели через две все забылось, и снова противники начали ползать по полю. Ископали так, что выпавший снежный покров перемешался с землей, и казалось, что на нем были следы от мощного мимолетного обстрела. Но потом снег стал выпадать чаще и закрывать следы ночной работы любителей картошки.
Мне тоже пришлось дважды ползать по этому картофельному полю. Один из этих рейдов запомнился потому, что нам с Семеном Поздняковым пришлось вытащить с поля бойца, который был ранен осколком мины, а его товарищ был убит. Немцы обстреливали из минометов поле тогда, когда сами не копали. Вот под такой обстрел и угодили эти ребята.
Конечно, картошка нам не мешала как добавка к нашему солдатскому рациону, и как хорошо было в землянке у печурки разломать горячий испеченный корнеплод и, посыпав солью, проглотить горячий рассыпчатый комок. Так продолжалось до тех пор, пока не выкопали картошку в прилегающих к окопам участках. Дальше заползать уже никто не решался. Потому что был издан строгий приказ на этот счет, а приказы, как известно, не обсуждаются, а выполняются.
Осенние и зимние дни коротки, и большая часть суток проходила в темное время. Так как караульная служба занимала немало времени, ей уделялось серьезное внимание. Часовой на посту всегда стоял с великим напряжением. Стояли на посту по два, а то и по одному часу. Сменялись часто. Серафим Яковлевич следил за этим важным делом строго. У самоходки постоянно находился один из членов экипажа. Сам командир тоже часто оставался на посту и давал нам отдохнуть. Днем у нас в батарее начали проводить занятия по огневой и тактической подготовке.
Изучали силуэты вражеских танков, самолетов и других машин. Хотя мы их знали прекрасно, но, как говорил командир батареи старший лейтенант Переверзев, «повторение – мать учения». Мы, конечно, все знали эту поговорку и неоспоримую истину, но все равно как-то после напряженных боев и постоянного перемещения с места на место спокойное рассиживание на занятиях не увлекало ребят. Рассуждали так: что, мол, зря сидеть, ведь война, воевать надо, а не на занятиях сидеть.
Но как показала наша дальнейшая фронтовая жизнь, все это нам пригодилось в боях, и мы были не раз благодарны своим командирам за то, что они нас настойчиво учили именно тому, что нужно было на войне.
Мы часто проводили занятия по материальной части орудия. Сборка и разборка затвора пушки, замена бойка, пружины и других частей. Ведь в бою может случиться всякое, и от того, насколько быстро будет устранена неисправность, зависит жизнь экипажа. И мы тренировались. Тренировались этому делу с большим желанием, собирали клин затвора с завязанными глазами, одной рукой.
Много внимания уделялось изучению правил стрельбы. Уметь быстро решать огневые задачи, безошибочно определять расстояние до цели, выбирать правильное упреждение при стрельбе по движущимся целям, а также точно знать уязвимые места тех целей, по которым ведется огонь, – все это было очень важно, и без этого нельзя выйти победителем в бою. Этому мы учились в свободное от работ по усовершенствованию наших огневых позиций время. А работы хватало. Копать приходилось много. То ровики для снарядов, то расширяли свои землянки, то улучшали танковые окопы. За сутки накидаешься досыта.
Аппетит был невероятно хорош. Особенно мне запомнился наш кулеш, который готовил сам командир. Не знаю, что за рецепт он знал, но только когда он готовил кулеш, то он всегда был настолько вкусный и ароматный, что казалось, и наша чаша была мала. Варили мы обыкновенно по очереди. Закладывали, казалось бы, одно и то же количество концентрата и воду брали в одном месте, а вот кулеш командирский был вкуснее. Секретом он не делился, но шутя говорил, что знает слово. Конечно, наша кухня нас добросовестно снабжала горячей пищей, но физическая работа требовала дополнительного приварка, и мы его организовывали сами. Ребята мы были молодые, самый, как говорили пожилые солдаты, рост, и наша «домашняя» кухня была очень кстати. Помню, была моя очередь готовить перловую кашу. Все были заняты делом. Николай Иванович занимался обслуживанием самоходки, что-то чистил внутри машины, а Иван Староверов стоял на посту. Командир ушел к командирской машине.
И в это время немцы начали обычный артналет. В окопчике я варил в котелке кашу, а он у нас был сделан из верхней крышки воздухоочистителя от английского танка «Черчилль». Разумеется, крышки у этого котелка не было. Я развел небольшой огонь и кашеварил. Один снаряд упал совсем рядом, но вреда особого не причинил. Пока я варил кашу, ничего такого не заметил, что могло бы повлиять на вкусовые качества моей каши. Налет кончился, и я спокойно доварил кашу и унес в землянку. Там горела наша знаменитая фронтовая люстра, сделанная из гильзы снаряда. Нам казалось, что светлее этого света и уютнее нет ничего на свете. Собрались на кашу, ели обычно из общего котла, а к каше были у нас американские консервы свиной тушенки или бекон – когда какие старшина подбросит.
В самый разгар трапезы механик вдруг что-то выбросил на плащ-палатку, которой мы покрывали снарядный ящик, служивший нам столом. Оказалось, что это осколок. И как он попал? Следом за ним и я выкинул осколок несколько меньше первого. Видимо, они угодили в кашу в тот момент, когда рядом разорвался снаряд, и на излете уже упали в котелок. Ребята шутили, но мне было неудобно и совестно за то, что я не усмотрел и поставил на наш стол кашу с фашистскими осколками.
Каждый день мы с великим нетерпением ждали нашего почтальона – веселого украинца Василя. Фамилии его я не знал, а вот запомнился он мне еще с тех пор, как мы в одном эшелоне вместе ехали на фронт, еще на 1-й Украинский. Тогда, в эшелоне, он организовывал связь от головы состава до хвостового вагона. Как правило, он был в середине состава, чаще всего в нашей теплушке. И вот когда после смены паровоза он проверял работу телефонов, то вызывал громким голосом с украинским мягким акцентом: «Голова, голова, как слышишь? Я центральный». Или «Хвист, хвист! Я центральный, проверка связи, отбой!».
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
