Я попятилась назад, задохнувшись от возмущения, и закрыла за собой дверь. Мне никогда не доводилось видеть отца таким сердитым.
У меня дрожали ноги, когда я ковыляла обратно к дому.
Мои глаза наполнились слезами.
В последнее время мой родной отец стал для меня совершенно чужим и непонятным человеком.
Я почувствовала себя безнадежно одинокой. Это ж надо: я боялась собственного отца!
Глава VI
ИГРА В БАЛДУ И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
Некоторое время мы с отцом ели молча. Он не отрывал глаз от тарелки и поглощал пищу так быстро, словно поставил себе целью покончить с ужином в рекордно короткий срок.
В доме слышны были только стук вилок да карканье увечной вороны, доносившееся из моей спальни.
— Мне очень жаль. Извини, — проговорил отец, поднимая наконец глаза. — Я не хотел кричать на тебя. Так уж получилось.
Я глубоко вздохнула и потребовала ответа:
— Почему так получилось?
Отец поскреб у себя в затылке, взлохматив седеющие волосы, и пристально посмотрел на меня.
— Я занят очень важной работой, — сказал он. — Она не терпит постороннего вмешательства. Чтобы достичь успеха, очень важно соблюдать временной режим. — Отец улыбнулся (впервые за последний месяц!) и добавил: — Нет желания сыграть в балду?
Мы прошли в гостиную и приготовили карандаши и бумагу. Отец начал придумывать несуществующие слова, я ему в этом подыграла. Мне показалось, что в мире снова установился порядок. Теперь все будет так, как прежде.
Осмелев, я решилась задать ему не вполне «удобный» вопрос:
— Папа, какой работой ты сейчас занимаешься?
Отец судорожно сглотнул. На его скулах проступили желваки.
— Я не могу тебе об этом сказать.
— Почему? Неужели ты не доверяешь мне, папа?
— Мне нельзя об этом разговаривать. Пока работа не закончена, я не могу обсуждать ее ни с кем.
Он вздохнул.
— Но… — начала было я.
Отец снял очки и положил их на стол.
— Больше никаких вопросов, договорились? Тема закрыта, — проговорил он мягким, но не предполагавшим возражений тоном.
— Я не ребенок, — не унималась я. — Если ты занимаешься каким-то секретным делом, так и скажи. Мне можно доверять.
— Извини, Лаура. Мне очень жаль, но я действительно не могу обсуждать с тобой эту тему.
Отец откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, словно почувствовал себя вдруг смертельно усталым. Затем он открыл глаза и спросил:
— Хочешь закончить игру?
Я кивнула, хотя при данных обстоятельствах игра интересовала меня меньше всего на свете.
Когда мы закончили партию, отец помог мне убрать со стола.
— Лаура, я думаю, будет лучше, если ты поживешь какое-то время у мамы, — сказал он, не поднимая глаз.
Я схватилась за грудь, будто меня ударили.
Эти слова нанесли мне глубокую рану. Мне было больно, очень больно.
— Ты… ты хочешь избавиться от меня? — выдохнула я.
— Поверь, так будет лучше.
— Я должна уехать отсюда из-за того… только из-за того, что спросила, что ты делаешь в сарае? — проговорила я, с трудом сдерживая слезы.
— Когда-нибудь ты поймешь, — тихо сказал он и снова надел очки. — Это нужно для твоего же блага.
— Нет! — вскрикнула я. — Нет! И при чем тут мое благо? Ты прекрасно знаешь, что я не хочу жить в Чикаго. Я должна находиться рядом с лесом. А как насчет школы? А как же мои друзья? Я должна порвать с ними только оттого, что у тебя появились какие-то дурацкие секреты?
— Лаура… — Отец поднял руку, призывая меня успокоиться. — Я твой отец. Я должен позаботиться о тебе. Поверь, мне вовсе не хочется расставаться с тобой. Я люблю тебя больше всего на свете, но…
Я прикрыла ладонью рот, чтобы не разрыдаться у него на глазах.
«Не могу поверить, что он это говорит», — промелькнуло у меня в голове.
Меня охватила дрожь.
— Хорошо, хорошо, — проговорила я, давясь от слез. — Я и близко не подойду к сараю. Обещаю. И не буду задавать вопросов. Никаких вопросов о твоей работе.
Отец внимательно посмотрел мне прямо в глаза.
— Ты обещаешь?
— Клянусь, — сказала я.
Но могла ли я исполнить это обещание?
Я решила во что бы то ни стало выпытать его секреты. Я выведу его на чистую воду! Что это за тайны, ради которых он готов выгнать из дому родную дочь?
Я узнаю правду.
Глава VII
Я ВЕДУ РАССЛЕДОВАНИЕ
Я легла спать поздно, в начале двенадцатого, и долго не могла уснуть.
Я была оскорблена в своих лучших чувствах. Я испытывала боль, страх и злость — и все это вперемешку.
Желая успокоиться, я сняла трубку телефона, стоявшего на ночном столике, и набрала номер Эллен.
— Алло. — Ее голос прозвучал тускло и невнятно. Видимо, она уже спала.
— Я тебя разбудила?
— Ничего страшного, — зевнула Эллен. — Что случилось? У тебя какой-то странный голос.
Я рассказала ей о предложении отца.
— Не могу заснуть, — прошептала я. — Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне мерещится какая-нибудь жуткая сцена. Например, передо мной возникает отец в белом халате с беззащитным маленьким животным в одной руке и с огромным шприцем в другой. Он делает укол, заставляя крошечное существо мучиться и страдать. У меня в ушах до сих пор звучат стоны этого бедняги.
— Но твой отец ветеринар, — напомнила мне Эллен. — Он все время делает уколы животным. Такая уж у него работа.
Я посмотрела на скользившие по потолку тени и возразила:
— Но это совсем другое. Он не объясняет мне, что делает. Что это за эксперименты, если их приходится скрывать от собственной дочери?
— Не знаю, — отозвалась Эллен. — Но всем известно, что твой отец и мухи не обидит. Он ни за что не станет мучить живое существо. Это просто невозможно.
— Эллен, он потерял работу в ветеринарной клинике. Может быть, это произошло оттого, что он делал что-то не так.
— Мы ничего об этом не знаем, — возразила она.
Я понимала, что она говорит это, чтобы меня успокоить. Но мое беспокойство только усиливалось.
Наконец я повесила трубку, позволив подруге снова погрузиться в сон. Затем я закрыла глаза и тоже заснула — правда, ненадолго.
