Можно было только представить себе, как сложилась бы мояжизнь, случись мне расти в городке, где меня не подвергали бы остракизму, анапротив, относились бы к моим странностям с пониманием. Я могла бы значиться всписке самых желанных гостей на ночных пятничных вечеринках в домах спривидениями, была бы названа королевой Хеллоуина и получала бы только отличныеоценки на уроках по историческим надгробиям.
В шестидесятые годы отец и тетя Либби были хиппи. Потом отецпреобразился в успешного профессионала, а Либби сохранила верность идеаламюности и внутренним убеждениям. В университете она изучала театральноеискусство, теперь же, поселившись в Хипарьвилле, работала официанткой ввегетарианском ресторане, чтобы было чем оплачивать свои театральные увлечения.Тетушка постоянно участвовала в авангардных постановках, которые устраивалисьгде-нибудь в гаражах или ангарах. Когда мне было лет одиннадцать, родителисводили меня на ее выступление. Мне показалось, что оно продолжалось вечность.Все это время она расхаживала по сцене и рублеными фразами вещала о том, какдерево пускает побеги.
То, что по прибытии в Хипарьвилль Александр меня невстретил, меня, конечно, не удивило, а вот то, что этого не сделала тетя,вызвало некоторую растерянность.
«Надеюсь, она опаздывает не из-за того, что ее вызывают напоклоны»,— подумала я, стоя на автобусной остановке под жарким солнцемрядом с моим чемоданом. Наконец на парковку вырулил ее видавший виды желтыйантикварный «жучок».
—Ты стала такая взрослая!— воскликнула тетушкаЛибби, выйдя из своей машины и крепко меня обняв.— Но одеваешьсяпо-прежнему. Я на это и рассчитывала.
У тети Либби были каштановые волосы и моложавое лицо,украшенное переливчатыми пурпурными тенями для глаз и розовой помадой. Онаносила красные висячие хрустальные сережки, небесно-голубой сарафан в белыйгорошек и бежевые сандалии «Найроби».
Я буквально ощутила ее душевное тепло. Хотя наши вкусыразличались, между нами сразу возникла духовная связь. Словно сестры, мыпринялись болтать о моде, музыке и кинофильмах.
—«Целующиеся гробы»?— спросила она, когда ясказала ей, какой фильм недавно смотрела.— Это типа «Шоу ужасов РокиХорора»?[7] Помню, что ходила на полуночный показ с танцами впроходах. Не оттуда ли вот эта мелодия?
Тетя Либби запела. Прохожие бросали на нас странные взгляды.
—Нет, «Целующиеся гробы» не мюзикл,— прервала ятетю, пока она не получила повестку в суд за нарушение общественного порядка.
—Ну и ладно. Что ж, я могу сводить тебя в однозамечательное местечко,— затараторила она, свернула за угол и вывела меняпрямиком на бутик «Лучшее для готов».
—Bay!— воскликнула я, указав на пару лакированныхбашмаков и рваный вязаный свитер.
Разумеется, все это было черным.
—Я такой магазин только в Интернете видела.
Судьба в лице тети завела меня в готический рай, и он былпрекрасен! Тут тебе и футболки с портретами «Злобных викка»,[8]и комиксы «Хэлло, Бэтти», и временные татуировки.
Ко мне подошла продавщица с многочисленными пирсингами, сволосами цвета фуксии, в черных шортах поверх черных леггинсов, на каблукахвысотой в три дюйма, вся такая под Мэри Джейн,[9] в серойрабочей рубахе с надписью «Боб». У нас в Занудвилле такую стильную особу можнобыло увидеть только по спутниковому телевидению. И встретила она меня непо-нашему. Если в родном городе на меня вообще не обращали внимания или виделиво мне потенциальную воровку, то она приветствовала меня как кинозвезду вбутике на Беверли-Хиллз.
—Чем могу служить? У нас тут уйма всякой всячины.
Я принялась резво носиться за ней по магазину, пока невыдохлась, ошалев от разнообразия готских шмоток и атрибутики.
—Если нужно что-то еще, спрашивай, нестесняйся,— сказала продавщица.
Мои руки уже были заняты чулками в сеточку, черными сапогамидо колена и сумочкой «Оливия Изгнанница». Либби присматривалась к чернойфутболке с надписью «Вампир».
Я почувствовала боль в сердце и комок в горле.
—Я куплю ее для тебя,— настояла Либби и положилафутболку на прилавок у кассы.
В другой ситуации при виде такой прикольной вещицы язапищала бы от восторга, но сейчас она лишь напомнила мне об исчезновенииАлександра.
—Не нужно.
—Нужно. Я ведь твоя тетя. Мы возьмем это,—сказала она и подала клерку обновку и свою кредитку.
Я сама держала в руках охапку готских вещиц, и все онинапоминали мне об Александре.
—Ничего брать не стану,— сказала было я, но тутже подумала о том, как эротично выглядела бы в сапогах и черных чулках всеточку, случись мне его найти.
—Мы и это возьмем,— сказала тетя, словнопрочитав мои мысли, и передала клерку покупки.
Тетя Либби жила на крохотной улочке, обрамленной деревьями изастроенной двумя рядами одноквартирных домишек постройки сороковых годовпрошлого века — резкий контраст моему современному пригородному дому ибольшинству домов Занудвилля. Ее квартира с одной спальней была маленькой, ноуютной, пронизанной богемным духом. Гостиную украшали цветастые коврики,подушки и плетеные стулья, а в воздухе витал запах лаванды. На стенах виселиитальянские маски, а с потолка свисали китайские фонарики.
—Можешь расположиться здесь,— сказала тетяЛибби, указав на хлопчатобумажный тюфяк с разноцветным орнаментом, лежавший вгостиной.
—Спасибо,— сказала я, возбужденная новизнойобстановки.— Спасибо, что разрешила мне пожить у тебя.
—Я так рада, что ты приехала!— ответила тетя.
Я поставила чемодан и бросила взгляд на часы «Пинк Флойд»,висевшие над антикварным декоративным камином, на котором стояли незажженныесвечи. До заката оставалось лишь несколько часов.
Пока я распаковывала чемодан, Либби налила мне морковногосока.
—Ты, наверное, проголодалась?— послышался ееголос из крохотной кухни, оформленной очень стильно.— Хочешь авокадо?
—Конечно,— сказала я и плюхнулась за ее видавшийвиды желтый обеденный стол с бисерным держателем салфеток и вихляющиминожками.— Ручаюсь, сегодня вечером у тебя жаркое свидание,—намекнула я, когда она увенчала мой сэндвич проростками зерен.
—А разве отец не говорил тебе? Может быть, он хотелустроить сюрприз?
—А что он мог мне сказать?— спросила я,представляя себе, как Либби вручает мне ВИП-пропуск в «Гроб-клуб».
