– Они все хорошо продумали, – заметил Мейсон. – ПротивДундаса нельзя выдвинуть никакого обвинения, а свое сотрудничество с Хенселомон может просто отрицать.
– Да, да, возможно, и так, – нервно заметил Эддисон, – номне наплевать на всю эту механику, главное, что это чистейший шантаж, связанныйс той историей с Вероникой.
– Расскажите подробнее, – попросил Мейсон.
Эддисон положил ногу на ногу и поерзал на стуле, принимаяудобную позу.
– Проклятье! Просто не знаю, с чего начать.
– С вашего знакомства с Вероникой, – посоветовал Мейсон.
Эддисон выглядел удивленным.
– Откуда вы взяли, что именно ее имеет в виду газетнаязаметка?
Мейсон лишь молча улыбнулся.
– Ну хорошо, – согласился Эддисон, – можно начать с этого.Это было в четверг, примерно часов в девять вечера. Я ехал домой из пригорода.Когда я увидел ее, она стояла на обочине шоссе с маленьким чемоданчиком вруках. Она не голосовала водителям, но было видно, что она хочет, чтобы ееподвезли.
– И вы остановились?
– Сначала нет, обычно я не беру в свою машину незнакомых. Япроехал мимо, но тут увидел, какая она юная и хорошенькая, и решил, что не могуоставить ее в таком месте, где какой-нибудь сомнительный тип может подобрать ееи воспользоваться случаем… Поэтому я затормозил и подъехал к ней.
– Она оценила вашу любезность?
– Да, начала меня благодарить.
– Продолжайте.
– Естественно, когда сажаешь в машину такую молоденькую иявно неопытную девушку, обязательно завязывается разговор.
– Ближе к фактам, пожалуйста, – попросил Мейсон.
– Сначала она держалась несколько скованно. Но потом этопрошло. Я сказал, что гожусь ей в отцы…
– Несомненно, – заметил Мейсон.
– Что?
– Ничего, продолжайте.
– Вскоре она прониклась ко мне полным доверием и поведаласвою историю. У нее очень добрая мама, она очень любит ее. Но дочь простоустала от скуки маленького городка, где она жила; казалось, ей никогда невырваться из рутины такой жизни.
– Что же у нее была за жизнь?
– Да, можно сказать, никакой не было. Отец ее умер. Матьсодержит небольшой ресторанчик, скорее закусочную. До Индианаполиса от нихоколо пятидесяти миль, так что от всяких там кинотеатров, дискотек далеко. Онанакрывала в ресторанчике столы, мыла посуду, в общем, помогала матери. Такоемонотонное существование ее ужасно удручало. Все интересные парни покинули этоместо, перебрались в большие города, а оставшиеся вообще ничего не стоили, вних не было ни души, ни сердца, ни страстей.
– Она, несомненно, произвела на вас глубокое впечатление?
– Почему вы так думаете? – обиделся Эддисон.
– Потому что вы запомнили ее слова: «Ни души, ни страстей».
Эддисон умолк.
– Сколько ей лет? – спросил Мейсон.
– Восемнадцать.
– Это точно?
– Откуда мне знать? Я только предполагаю.
– Вы, может, видели ее водительские права.
– Нет. Проклятье, Мейсон, я не могу так запросто определитьвозраст женщины. Ей могло быть от шестнадцати до двадцати пяти.
– Ну ладно, – согласился Мейсон. – И что было потом?
– Она чистосердечно призналась мне, что решила выйти вбольшой мир… Решила сама найти там свое место, устроиться на работу и статьнезависимой. А уже устроившись, она напишет письмо матери и все ей расскажет.
– Она не упоминала имя своей матери?
– Да она не так уж много успела мне рассказать. Понимаете,мы ехали недолго, около двадцати миль, я больше думал о том, как помочь, чтобыона не пропала в Нью-Йорке.
– Она что, уже просила о помощи?
– Она сказала, что денег у нее немного и что никакихконкретных планов у нее нет. Понимаете, Мейсон, это просто потрясло меня. Яиспугался. Представьте сами, молоденькая девушка приезжает в чужой город и незнает, где проведет ночь, денег нет, знакомых нет.
– И вы дали ей денег?
– Дело было не только в этом, – сказал Эддисон. – Нужно былонайти комнату в приличном отеле. Вы понимаете, Мейсон, теперь не так простовойти в отель и получить номер. Во-первых, приличные отели очень неохотнопускают одиноких молодых женщин, когда о них ничего не известно. И, во-вторых,отели переполнены. Получить приличный номер прямо-таки невозможно.
– И что вы сделали?
– Я позвонил своему другу – управляющему отелем «Рокевэй».Сказал, что нужна комната для молодой женщины, Вероники Дэйл, и что я хочу,чтобы все было как следует, и он заверил меня, что лично проследит, чтобы моязнакомая не испытывала никаких неудобств. Конечно, я сказал, что ручаюсь занее.
– И что потом?
– Я довез ее до «Рокевэя», проследил, чтобы оназарегистрировалась и получила ключ. Понимаете, Мейсон, в большинстве этихотелей всегда найдутся один-два свободных номера. Их держат на всякий случай.
– И что дальше?
– Дальше я поехал домой со спокойной душой, ибо сделал все,что мог.
– А потом узнали, что она арестована за бродяжничество?
– Да.
– Как это было?
– Утром мне позвонила тюремная надзирательница, сказала, чтоВероника попала в тюрьму, но не захотела будить меня звонком среди ночи.Понимаете, прелестная девушка провела ночь в тюрьме только потому, что изделикатности…
– Как она узнала, кто вы, ваш адрес и ваш телефон? Вы далией свою визитную карточку?
– Честно говоря, не давал. Сознаюсь, что человек такогоположения, как я, должен быть достаточно осторожным. Но она могла увидеть моикоординаты на карточке лобового стекла.
– Когда вы узнали о ее аресте?
– Непосредственно перед тем, как позвонить вам.
– Понятно, – заключил Мейсон. – И стало быть, вы ее с техпор не видели?
– Как же не видел? Я ведь взял ее на работу. Как только высообщили, что она вернулась в отель, я сразу же позвонил ей.
– Об этом вы мне не сказали…
– Так я вообще больше не говорил с вами.
– Я имею в виду ваше намерение взять ее на работу.
– Проклятье, мистер Мейсон, разве я обязан вам обо всемдокладывать?
