– Теперь нет, не смущает, – отозвалась Мария.
– По вашим глазам я вижу, что вы озадачены.
– Меня… насторожило это здание. Всё так помпезно и… жутковато.
– Жутковато? По-моему, здесь всё очень красиво, элегантно.
– Не спорю. Но холодно.
– Строгость всегда холодна. Вы же работаете в Бюро радиовещания. Разве там по-другому?
– Да, там всё совсем иначе. Здание простенькое, да и сама обстановка суетливая, напоминает сумасшедший дом, всё делается в спешке, надо уложиться в расписание радиопередач… Постойте, откуда вы знаете, где я работаю?
– Мы должны знать то, что должны, – спокойно ответил Рейтер.
– Вы навели справки обо мне? – Она почувствовала себя уязвлённой.
– У меня есть исчерпывающая информация о вас. Вы родились в 1910 году в Санкт-Петербурге, покинули Россию в 1919 году. Ваша семья происходит из старинного германского рода Фюрстернбергов, что меня очень радует. После большевистского переворота в России ваш отец служил в Добровольческой армии, попал в плен и был расстрелян чекистами. Долгое время вы с матерью жили в Варшаве, затем перебрались в Париж. Последний год провели в Голландии, а четыре месяца назад приехали в Германию. Вам только что исполнилось тридцать лет, некоторое время вы были замужем, но разошлись, он остался в Париже. В настоящее время вы почти не имеете средств к существованию. Приехав в Берлин, вы хотели было устроиться на работу в американское посольство, но ваши друзья отсоветовали, сказав, что тогда вы попадёте под «колпак» гестапо.[3]Вы испугались и отказались от своей первоначальной затеи. По рекомендации госпожи фон Дирксен вы получили место в Бюро радиовещания. Вы знаете несколько языков: немецкий, английский, французский и, разумеется, русский, прекрасно печатаете на машинке…
– Вы даже знаете, кто меня рекомендовал! И вы в курсе того, что мне говорили о гестапо!..
– Мне известно гораздо больше.
– Почему за мной следят? – Мария чувствовала себя подавленной. Воздух вокруг неё сгустился, сделался душным.
– Не только за вами. За всеми. Так положено. Так устроен полицейский аппарат. Государство должно знать всё обо всех. Рейх опирается на абсолютное знание.
– На тотальную слежку, вы хотите сказать?
– Это вопрос терминологии. Уверяю вас, Мария, что человеку нечего бояться, если у него нет дурных замыслов… Хотите чаю или кофе? Может быть, коньяку?
– Чего-нибудь. – Она растерянно пожала плечами.
Карл открыл дверцы старинного шкафчика и достал пузатые бокалы.
– Зачем вы хотели видеть меня? – спросила Мария тихо. – Это военное ведомство? Здесь всюду люди в форме СС.
– Нам нужно поговорить. – Он звякнул бутылкой, наливая коньяк. – Хочу предложить вам перейти работать ко мне. Вы получаете какие-то жалкие триста марок, сидите за машинкой с семи утра до пяти вечера. Так? Это скучно и бесперспективно.
– А у вас?
– Экспедиции, раскопки, древние рукописи, эксперименты. – Рейтер остановился перед ней и протянул бокал.
– Звучит заманчиво… Но почему я? Мы виделись всего дважды, и вы ничего не знаете обо мне, герр Рейтер. Я говорю не об анкетных данных, а о моих склонностях, пристрастиях, слабостях. Или вы осведомлены обо всём?
– У меня есть веская причина.
В его глазах Мария уловила что-то такое, чему она не могла подобрать определения, но что она отнесла на счёт мужского интереса к женщине.
– Вам нужна именно я?
– Да.
– Зачем? Вы хотите затащить меня в постель?
– Фройляйн, поверьте, что у меня с этим нет трудностей. Любая женщина Рейха с радостью ляжет со мной, – произнёс он насмешливо. – Я не думал, что вы такого плохого мнения обо мне. Вдобавок не забывайте, что в вас есть примесь неарийской крови. Такие связи не одобряются, а иногда за них можно и пострадать.[4]
– Ваши службы отслеживают даже личную жизнь членов партии?
– Что поделать! – Карл пожал плечами и глотнул коньяка. – Таковы реалии. Некоторые особенности нашего общества меня огорчают, но с ними приходится мириться. Я принимаю обстоятельства такими, какие они есть, и это даёт мне возможность заниматься любимым делом. Вы необходимы мне для моей работы.
– Но я ничего не смыслю в археологии. И я не историк.
– Вы нужны мне по другой причине, Мария. Мой астролог сказал, что мы с вами связаны мистически.
– Астролог? Какая жуткая мешанина: древние рукописи, раскопки и астрология… Похоже, в Германии все просто помешались на астрологии. – Она слабо улыбнулась.
– На приёме у фон Штрассена я сразу обратил на вас внимание. Внутреннее чутьё. Это вам знакомо? Астролог лишь подогрел мой интерес.
– Любопытно. Что же он поведал вам?
– Об этом позже. Давайте я для начала покажу вам мои владения.
Она поставила на стол пустой бокал.
– Спасибо за коньяк. На редкость хороший.
Он подал ей руку, и она поднялась из кресла.
– Что это за эмблема? – спросила она, указывая на небольшой золотой значок на груди Рейтера, напоминающий перевёрнутую букву «Т» и украшенный вязью тонких рунических узоров.
– «Аненэрбе», – ответил он и уточнил, увидев, что собеседница не удовлетворена ответом: – Общество «Наследие предков». Мы восстанавливаем древнюю культуру Германии, опираясь на опыт мировой дохристианской истории. Мы работаем под личным контролем рейхсфюрера СС. Надеюсь, вы понимаете теперь, насколько серьёзна эта работа и насколько обширны наши полномочия. В «Аненэрбе» входит более пятидесяти научных институтов…
Он провёл её по пустынным коридорам в подвальные помещения.
– Здесь хранилище? – поинтересовалась Мария.
– Тут можно найти уникальнейшие предметы старины.
Возле дверей стояли два охранника. При появлении штандартенфюрера они синхронно щёлкнули каблуками и выбросили вверх правые руки, отдавая нацистский салют.
– Входите. – Карл пригласил спутницу внутрь.
Сразу за дверью находился письменный стол, заваленный стопками бумаги. Сидевший за ним худощавый писарь стремительно вскочил и тоже отдал честь. Рейтер небрежно махнул ему рукой, позволяя сесть.
Склад был уставлен деревянными и металлическими ящиками. Всюду меж ними стояли большие и малые статуи, вазы, сосуды всевозможных форм и расцветок.
