такси вызвать? Через минуту будет.
– Не надо такси! – маму не переубедишь. – На маршрутке доедем, проветримся. Она дорогу, небось, тоже знает, на Луну не увезёт.
Мы с Верой проводили их на Цветной проезд и посадили в маршрутку. Перед расставаньем все перецеловались. С Верой тоже.
– Ну, как тебе мои предки? – спросила я её, когда мы с остановки шли обратно домой.
– Очень даже хорошие предки, – сказала Вера. – Завидую я тебе.
– Ну да, нормальные предки. Особенно когда соскучишься. А так-то мама с её натурой кого хочешь может за два дня вусмерть задрать. Только папка умеет её без последствий для своего душевного равновесия переносить.
– А ты разве не умеешь?
– Наверное, тоже умею, – согласилась я. – Но вот поживу здесь без постоянного маминого давления и отвыкну, разучусь. Скорее всего, так и будет же. Разлюбить друг друга мы не разлюбим, а вот жить вместе уже не сможем.
На следующий день, вечером, мы с Верой приехали на вокзал провожать родителей. Тётя Валя с дядей Славой тоже их провожали. С ними был ещё сын Виталий, который привёз их на машине, и в итоге образовалась целая делегация – семь человек. Мама, как всегда, взяла инициативу в свои руки и всех с Верой перезнакомила.
– Посмотрите, как они похожи, – в который раз говорила мама, когда мы уже стояли на перроне, а поезд медленно подъезжал по своему пути к зданию вокзала. – Это прямо чудо какое-то! Мы только вчера узнали, что девочки снимают квартиру рядом с университетом...
Я поняла, что мама уже всё тёте Вале рассказала. Вот и хорошо – никому ничего не надо объяснять.
– Тёть Валь, а ты селёдку-то попробовала? – спросила я. – Или они тебе не довезли?
– Довезли, довезли. Правда, маленько совсем, на самом донышке. – Смеялась тётя. – Очень вкусная, правда же, Слав? Вы в каком магазине её покупали?
– Я её сама делала! – смеялась и кричала я, делая возмущённый вид.
– Очень нежная, во рту тает, – сказала тётя. – А чья вкусней, не знаю. Надо чтобы вместе, обе сразу пробовать, и твою и Светину.
– Миша, у нас какой вагон? Мой паспорт у тебя?
Поезд подъехал, зашипел, лязгнул сцепками, остановился, дверь тамбура открылась, проводница подняла откидную площадку, протёрла поручни, приехавшие пассажиры начали выходить.
Вскоре мы стали прощаться. Папа и мама всех по очереди обняли и поцеловали. У меня текли слёзы, у мамы тоже. Потом они ещё раз обняли и поцеловали меня и Веру, а я и Вера их, потом они окинули всех нас, провожающих, взглядом и пошли к вагону. Папа подал проводнице билеты, она проверила их и подала обратно. Родители поднялись в вагон. Уже сверху, из тамбура, мама помахала нам рукой, а потом прокричала:
– Верочка, девочка, смотри за ней, ты же у нас все-таки старшая. Мы вас любим! Таня, ты мне Верин номер напиши… Обязательно! Я забыла…
Всё, они ушли в вагон.
Мы прошли по перрону вдоль окон вагона, высматривая там папу и маму. Вскоре в одном из окон шторки разъехались и я увидела маму уже без шапки, а за ней папу. Они помахали нам на прощанье, мы им, они помахали, чтобы мы шли, мы стояли и смотрели. В окнах мелькали пассажиры, на перроне толпились провожающие. Двери в тамбуре закрылись, послышался свисток и поезд медленно, словно нехотя, тронулся и бесшумно покатился, набирая ход. Это хорошо. Стоянка длилась двадцать минут, а я не люблю долгие проводы. Вскоре мимо нас проехал последний вагон, уже набравший скорость и его задние красные огни стали удаляться.
– Ну, слава богу, поехали, – вздохнула тётя Валя и мы пошли в вокзал, чтобы через него подняться в город и отправиться по домам.
Мы с Верой отказались от предложения подвести нас до Речного вокзала, откуда в Академгородок уходила нужная нам маршрутка.
– Не, спасибо, тёть Валь. Нам до Речного на метро быстрей, чем с вами по пробкам. Да и вам лучше по Димитровскому мосту на тот берег, чем по Октябрьскому.
– И то правда, – согласилась тётя. – Ну, счастливо вам добраться. – Она посмотрела на Веру и кивнула ей. – Ты, Танюша, звони мне, если что, и приедь когда-никогда. Вместе приезжайте, – она опять посмотрела на Веру. – Не чужие всё же.
– Спасибо, тёть Валь! Дядя Слава, Виталь, пока-пока! Счастливо!
– Счастливо!
– Счастливо! – Вера тоже помахала рукой отъезжающим в машине.
И вот мы остались на Привокзальной площади одни. Мне взгрустнулось.
– Не грусти, сестрёнка, – обняла меня за плечи Вера. – Нас любят, значит, всё у нас будет хорошо. Правда же?
Я смахнула набежавшую слезинку и благодарно посмотрела на Веру:
– Правда.
2
Конечно, не могло так быть, чтобы нас с Верой кто-то когда-то не увидел вместе. Да и не было у меня никаких особых поводов утаивать сам факт её существования в моей жизни. Единственное, чего я опасалась, так это того, что меня могут выселить из общежития, если узнают, что фактически я там не живу. Я прекрасно понимала, что поступаю не очень хорошо, удерживая за собой место, ведь кому-то оно могло быть нужнее, но с другой стороны, я за место и проживание платила, а девчонки, живущие в комнате были даже довольны, что в связи с моим постоянным отсутствием у них больше свободного места. Мы все учились в одной группе, на занятиях я с ними и со всеми прекрасно общалась, частенько и в общежитие забегала поболтать, приносила что-нибудь вкусненькое – конфеты, печенье, пирожные или даже пиццу, пирожки или беляши. Девчонки были рады. Мы обменивались новостями, сплетнями, давали списывать друг другу лекции – обычная студенческая тусовка.
– А мы с Ленкой вчера тебя видели в "Эдеме"! Ты с сестрой была! Мы тебе махали, но ты не заметила. Мы наверху были, кофе там пили, покупали Ленке обувь на зиму. А вы внизу, в быттехнику пошли.
– Так может я не с сестрой была?
– Да с сестрой, тут не ошибёшься, похожи вы очень. Строгая она у тебя, наверное. Ты что-то там скакала, смеялась, а она чинно так, не улыбнётся даже.
