воля вообще бы их за лигу стороной обходила, но совместная учёба и тренировки обязывают. И Люц терпит.
Неведомо, из каких сил.
Так бы всех поубивала во сне, переловила поодиночке: в купальне, в таверне или на пике возлияний. За годы удобных моментов подворачивалась тьма. Но ни один безумный порыв Люция не исполнила — сдерживала конечная цель. А клятва, незримо припекающая кожу над грудью, служила напоминанием.
Она здесь ради мести Магнусу. И вытерпит всё, чтобы исполнить свой дочерний долг, долг последней выжившей фарси.
А травля и насмешки каких-то зарвавшихся лэров — мелочи. Бывает и хуже. Бывало хуже. Её хотя бы не пытают и не пытаются казнить за «ведьмовство».
Поглубже вдохнув, Люция прислушалась к приглушённым весёлым голосам за дверью, жалея, что не имеет столь же чуткого слуха как остроухие террины (иначе бы давно с удовольствием занялась шпионажем), коротко постучала и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.
Просторная голубая гостиная ослепила её светом из широких окон, занимавших почти всю стену. Мыски остроносых замшелых туфель уткнулись в мелкие пестрые подушки, разбросанные по коврам из звериных шкур. Как в какой-нибудь восточной стране, где все сидят не на стульях, а на полу. Только шкуры, характерные для севера, выбивались из антуража.
Впрочем, и здесь нашлись любители подметать полы ягодицами да юбками: Меридия и Сесиль. Шквальная рыжая амфибия и призрачная, светленькая «химера». Стерва и чокнутая. Обе в сверкающих тончайших платьях с легчайшим шлейфом, как у каких-то нимф, расположились возле камина с крупными гадальными картами в руках и, кажется, пытались ими играть. М-да.
Напротив них, с другой стороны от низкого столика, на крупной синей подушке с кисточками расселся Орфей с лирой в руках и вдохновением на лощеной физиономии. Он щеголял в дублете из изумрудного бархата, в белых портках и добротных сапогах с острыми загнутыми мысками. И являлся зеркальным отражением сестрицы-Сесиль.
Сочетание разных эпох и стилей в обстановке комнат и костюмах придворных могло вызвать оторопь у неподготовленного зрителя, но для замка Ванитасов такой кавардак в порядке вещей. Здесь правит какофония цветов. Хаос времён. Резонанс культур.
Двор Моды, конечно, задаёт тенденцию на неделю или меньше (или больше), но придерживаться её или нет — каждый житель замка решает сам. Слуги обычно не участвуют в «играх с переодеванием» — нет денег — и носят одежду простых горожан. А вот придворные с охотой подыгрывают принцессе Эстель в её выдумках.
Люц подозревала, что причина — в смертельной скуке. Когда живёшь почти вечность, всё надоедает, а дружная смена гардероба каждую седмицу — неплохое развлечение, если кошели ломятся от золотых статэров[1] и драгоценностей.
— День добрый, сиятельные лэры! — Люция присела в насмешливом книксене, отдавая дань манерам. Лишь бы не нарваться на «оскорбление монаршей особы»… то есть высокомерного придурка-принца.
Ведь и такое случалось за семь лет их жизни под одной крышей.
Однажды Люция отказалась кланяться перед ним и угодила в темницу. Благодаря мольбам и унижениям Изабель перед Магнусом обошлось без десяти плетей. Впрочем, голодная ночь и бессонница под писк и шебаршение крыс быстро выучили Люцию лицемерному пиетету, как принц и хотел. Добился своего, паршивец, и ещё долго сверкал довольной рожей, глядя на её склоненный затылок. Даже не понял, какой важный урок преподал — выучил выжидать.
— Ты, — тоном Далеона можно было заморозить реки. Не удивительно, что Люция поёжилась.
Принц стал венцом картины воплощенного порока. Развалился в центре на кушетке за столом, как дьявол на троне. В самом непотребном для аристократа виде: с голыми ступнями, растянутыми на коленях брюками, в расстегнутой до пупа рубашке и с взъерошенными волосами. Словно только что встал с постели, хотя время близилось к позднему обеду.
Но что самое противное — небрежность и заспанность ничуть его не портили. Наоборот подчеркивали бунтарский нрав и хищную красоту. А эти порочные пунцовые губы…
Он запустил пятерню в шелковистую черную копну, даже не пытаясь исправить хаос на голове. В другой руке унизанной перстнями блеснул серебряный кубок с гравировкой в виде сюжета охоты и темное недопитое вино.
Замечательно. Он пьян уже с утра! Теперь ясно чем занималась свита вместо занятий с мэтрами — разгулом. Впрочем, как всегда.
— Зачем пожаловала, чужачка? — с ленцой, высокомерно вопросил шестой принц, цепко разглядывая её, словно искал за простой одеждой оружие, каким сегодня она планирует ударить по его настроению. И не находил. Да оно и не нужно — Люция прекрасно убивает словами.
И все также, не моргая, Далеон пригубил вино, будто глоток дурмана мог отрезвить и стереть мерзкий мираж Люц из комнаты. Не стёр.
— Вот, — резким движением Люция швырнула на стол кипу бумаг. Листы рассыпались, заскользили по отшлифованной до блеска поверхности из дерева и замерли у края.
Люц украдкой отметила серый, как у мраморной плиты, оттенок кожи Далеона, хрупкие ключицы за распахнутым воротом рубашки, тонкие черты лица, высокие скулы, хищные сапфирово-синие глаза.
Принц бросил вниз небрежный взгляд и тут же поднял его на Люцию, словно не желал выпускать врага из виду ни на секунду.
— Что это? — он поддел чёрным когтем краешек листка.
— Домашние задания от всех мэтров. Они передавали вам и вашим друзьям пламенный привет и просили напомнить, что ждут штрафные рефераты к концу седмицы. Особенно с вас, принц Далеон: мэтр Факрайт так и не дождался вашего прошлого эпистолярного шедевра по политике альянса амфибий и деймонов, но не волнуйтесь, задал ещё один.
В гостиной раздался дружеский мученический стон, и все поспешили заглушить горе глотком крепленого ягодного вина. Все кроме Люции.
И хотя огорчение ненавистных терринов подняло ей настроение, долго это не продлилось. Один беспечный вид Ванитаса всё испортил.
Она так и стояла напротив стола и с презрением взирала на шестого в окружении закусок и выпивки. И вроде бы просьбы мэтров выполнены, можно уходить, но отчего-то Люц не могла сдвинуться с места, словно приросла к полу. Даже защитный браслет из сапфировых бусин на запястье проверила, вдруг кто-то из свиты додумался наложить на неё чары.
— Желаешь вина, смертная? — предположил принц, а в его звериных глазах заискрились лукавые огоньки.
Люция передёрнула плечами и внезапно, даже для самой себя, выдала:
— Желаю, чтоб вы взялись за ум и меня перестали путать с вашим личным секретарём, принц.
— Удивительно, что тебя ещё со служанкой не путают. В таком-то прикииииде. — Язвительно протянула Меридия и выразительно оглядела Люц с ног до головы. Сесиль хихикнула, прикрыв улыбку веером из роскошных чёрно-золотых карт.
— Ничего, — с ухмылкой успокоил подружку Далеон, не сводя
