криво оскалился шестой.
Рафаэль отшатнулся, как от сильной пощёчины. Стиснул кулаки и дернул углом рта.
— Не думал, что ты обо мне столь «высокого» мнения.
Далеон замер, глядя на него. Не дышал и не моргал, как умеют только террины. Они могут стоять так часами, а затем нападать устрашающе быстро: пикнуть не успеешь — тебя уже настигли.
И именно эта их способность, эта нечеловечность, леденит у смертных кровь. И заставляет бессмертных понервничать.
Шестой принц разомкнул губы:
— Не думай, что я забуду, что ты сделал.
[1] Земля неизведанная
* * *
— …таким образом наш Император Магнус Ванитас, благослови Духи его славные дни, завоевал все королевства Терры и стал единым правителем всего мира. Кто-нибудь хочет рассказать о последствиях его завоеваний для других держав?
Мэтр-историк обернулся к «классу». Скользнул равнодушным взглядом по ряду пустых дубовых парт и стульев у окна, запылённым стеллажам с толстыми старинными фолиантами и остановился на единственной адептке в библиотеке.
Тёмные кудрявые волосы, вольно скользящие по плечам до копчика, незамутнённый взгляд чуть раскосых синих глаз, любезная улыбка на нежных губах, скромное платье деревенской жительницы. И с готовностью поднятая рука.
На её отдельном столике, не больше двух локтей в ширину, лежала раскрытая старенькая тетрадка в потресканной кожаной обложке, и пальцами свободной руки девушка невольно теребила краешек желтоватого листка.
— Прошу вас, несса Грейван, — кисло выдавил мэтр Факрайт.
Ему не нравилась Люция, как и многим другим учителям в замке. Она «всего лишь смертная девчонка без роду и племени», а они благородные террины. Магические твари и верхушка пищевой цепочки. И не важно, что чины их самые низшие, не важно, что магии в теле — грош, а эта самая «человеческая девчонка» в бою на мечах заткнёт их за пояс.
Важно, что она человек. Никто. Прислуга.
И учится здесь, наравне с детьми джентри, только по дозволению самого Императора.
Но её прилежание и острый ум не могут оставить равнодушными даже высокомерных мэтров. Люц вызывает у них досадную злость. Ибо детишки-террины к знаниям не стремятся, затраченных усилий не окупают, филонят и большую часть уроков прогуливают. В общем, позорят свой род как могут.
В отличие от Люции.
Тихо скрипнув стулом, Люц поднялась с места и, не гладя в конспект, отчеканила:
— Короли принесли Магнусу Ванитасу нерушимые магические клятвы верности и подписали позорные пакты о вхождении королевств в состав империи Ригель и об ограничении магии всех их подданных. Чем навсегда лишили себя возможности поднять восстание, по крайней мере, под предводительством королевских семей…
Люция подавила тонкую улыбку.
Она, как и все в замке, прекрасно знала, что за жизнью ненавистного императора по сей день идёт охота, ведь клятвы, данные правителями, распространяются лишь на них и их семьи, то есть на терринов одной крови, а все прочие… гм, подданные, могут сколько угодно покушаться на жизнь императора и устраивать бунты.
Наёмные убийцы регулярно проникают в его покои, пытаясь застать врасплох и прикончить. Но Магнус не зря прозван сильнейшим из терринов, и не красивыми глазами он мир завоевал. Ещё никто не сумел убить его. К сожалению… а может к счастью, ведь Люции нужно отомстить. Лично. А не приклеиться к чужому успеху.
— …Император пытался и пытается сделать магию привилегией доверенных лиц, — завершила она.
— Отлично, — прикрыв глаза, закивал остроухий мэтр. — Можете ещё что-то добавить, юная несса?
Люция замялась на секунду и осторожно вымолвила:
— В своей политике он жёстко разделял существ на врагов и друзей. Руководствовался правилом: «Либо вы со мной, либо против меня» — и предлагал всем встреченным в походе племенам присоединиться к его армии. Всех, кто отказывался, — безжалостно истреблял. Даже нейтральные кланы, даже редкие, малочисленные и вымирающие. Из-за… — «Магнуса Ванитаса» — с ненавистью подумала Люция. — …этой войны, с Терры навсегда исчезли некоторые расы терринов, а императору всё равно.
«Ему плевать, — шипела про себя Люц. — Этому жестокому ублюдку-Ванитасу плевать».
Гнев и презрение, видимо, отразились в сомкнутых губах, напряжённых челюстях или взгляде, потому что мэтр занервничал.
— Г-хм, г-хм! — прокашлялся в кулак Факрайт, намекая, что человечке стоит прикусить язык и вспомнить в чьём замке и по чьей милости она живет, ест, спит и даже учится. — Прошу вас, несса, воздержитесь от оценок и предположений. Мы не знаем, как к данной ситуации относится Его Величество и почему именно выбрал столь радикальные меры. Так было надо. И… это война, а не пикник на природе. На войне всегда есть жертвы, главное, чтобы они окупали результат. Вы поняли меня, несса?
Он предостерегающе посмотрел на неё, и Люция всё поняла. Как тут не понять, когда почти в лоб твердят: «Помалкивай коли жизнь дорога»? Да-а… с бунтовщиками Магнус расправляется также жестоко и без капли сожалений, как с несогласными племенами.
— Конечно, мэтр Факрайт, — мило улыбнулась Люц.
Седовласый, немолодой но подтянутый террин с низким магическим потенциалом смерил её пристальным взглядом, тяжело вздохнул и плюхнул на её одноместную «парту» стопку бумаги.
— Здесь домашнее задание для вас и ваших… гм, друзей. Прошу, возьмите себе и передайте остальным. А ещё…
Люция с показным вниманием выслушала все требования учителя истории и политики, раскивалась как прилежная ученица, раскланялась и отправилась на поиски неучей, решивших в очередной раз послать к прадедам все уроки, мэтров и совесть.
Ей не грезилось работать почтальоном у этих высокородных жлобов, но воспитание и конспирация не позволяли открыто проявлять несахарный характер. А ещё хотелось увидеть рожи… к-хм, то есть, лики свиты и принца, когда они узнают, что от домашки и гнева преподов им всё равно не отвертеться.
Узнать у мимо проходящих служанок, где засел шестой принц Далеон и с кем, не составило труда. А уж покои вообще отыскались сразу. Люция знала этот путь наизусть, хоть и жила в другом отсеке замка, со слугами. Но ей повезло иметь отдельную спальню, а не ютиться в общей комнатушке. За какие заслуги ей перепала такая честь — до подле не известно. А любые выводы, которые так и напрашивались на язык, портили Люции настроение похлеще любых принцев.
Люц замерла у резных дверей гостиной. Левое плечо оттягивала холщовая сумка набитая тетрадями и учебниками, в правой руке ютилась кипа исписанных листов. Ей безумно хотелось распахнуть дверь с ноги. Пинком; чтоб ставни отлетели, чтоб грохотнули об стены так, что камни посыпались.
Таким лютым гневом полнилось её сердце. А от вида этой комнаты и вовсе зубы сводило. Слишком много гадких воспоминаний, слишком много унижения…
Люция ненавидела Далеона и его шайку. Будь её
