Мы с Лили всегда очень веселились, тестируя рабочие версии последних игр, над которыми работал папа. Гоняли со страшной силой в «Яростных гонках», швыряя друг в друга бомбы, чтобы столкнуть соперника с трассы, и чуть не умирали от смеха, когда из-за какого-то глюка в программе наши аватары начинали громко пукать, прибавляя скорость. По крайней мере, звучало это именно так. Папа всегда давал нам по 50 центов за каждый обнаруженный баг, и на той игре я неплохо заработала.
Но Лили больше не играет со мной в видеоигры. Говорит, что слишком занята, готовясь к экзаменам. И мне её очень не хватает. Такой, какой она была раньше.
– Пап, – говорю я, держа наготове следующую перекладину, чтобы он вставил её в центральное крепление каркаса, – почему Лили так злится из-за моего дня рождения?
Папа вставляет пластиковую трубку в отверстие, поворачивает до щелчка и качает головой:
– Она злится не из-за дня рождения, Мейзи. Просто у неё сейчас переходный возраст. Её раздражает всё на свете. Понимаешь, при половом созревании…
Я прерываю папу, пока он не довёл до смущения нас обоих:
– Пап, я всё знаю про половое созревание. Я ведь уже сдавала экзамен по биологии. А мама объяснила мне про все эти неприятные вещи, которые происходят у девушек.
– А, отлично, – кивает папа, и даже утренняя субботняя щетина не может скрыть, что его щёки заливаются лёгким румянцем. – Ну вот, а подросткам приходится переживать очень много изменений. Меняется ведь не только тело, но и эмоции тоже. Лили злится не на тебя и не на меня. Просто она сегодня встала не с той ноги, вот и всё.
Мне хочется, чтобы всё так и было, но, сказать по правде, Лили начала злиться на меня гораздо раньше. Кажется, как только я пошла в школу.
Именно тогда люди вокруг начали замечать, что я «особо одарённая». Мама ещё дома научила меня читать и писать, и я думала, что в школе сразу же узнаю разные интересные вещи – например, правда ли, что Вселенная не имеет конца? Но моя учительница начальных классов, миссис Смит, не знала ответа на этот вопрос и только требовала всё время, чтобы я читала вслух, хотя читать я и так прекрасно умела. А когда я исправила ответы к каким-то задачкам, которые она оставила на доске для занятий математического кружка шестиклассников, завуч сказал маме с папой, что меня лучше перевести в другой класс.
Вот так и получилось, что я оказалась в шестом классе, вместе с Лили, когда мне было всего шесть лет. Всем остальным там было лет по десять-одиннадцать, и они казались мне ужасно взрослыми. Чтобы я не робела, учительница, миссис Джеймс, посадила меня рядом с Лили. Правда, мне пришлось подкладывать на стул подушку, чтобы нормально дотягиваться до парты.
Поначалу другие ребята думали, что это забавно: надо же, младшая сестрёнка Лили пришла в их класс, чтобы вместе с ними учить математику и прочие науки. Некоторые из них в шутку прозвали меня Малютка Мозг. Вместе с ними я занималась алгеброй и геометрией, эволюцией и теорией гравитации.
И правда, сначала это было здорово – проводить все эти эксперименты: получать из обычного света радугу и конструировать солнечные часы. Но со временем, когда оказалось, что я всегда получаю самые высокие отметки во всём классе, они стали давать мне совсем другие прозвища. Уродец. Ботан. Робот. Это лишь те, о которых я могу вам рассказать. Конечно, не при учителе, но достаточно громко, чтобы я наверняка услышала.
Я думала, Лили вступится за меня, но она молчала. Только сидела с угрюмым видом, а я изо всех сил старалась не плакать.
В конце концов я не выдержала и рассказала маме с папой про всё, что творится в школе. И что больше я не хочу туда идти. Папа накричал на Лили за то, что она за меня не заступилась, но тут Лили вдруг тоже разрыдалась и сказала, что я испортила ей всю жизнь.
И в итоге мама с папой решили, что я буду учиться дома. Обратившись в какую-то благотворительную организацию, которая поддерживает одарённых детей, они сумели добыть для меня замечательного преподавателя – миссис Брэдбери. Миссис Брэдбери уже старая – думаю, ей больше шестидесяти, – но она очень хорошо знает и математику, и естественные науки. Прежде чем уйти на пенсию и стать моим домашним преподавателем, она работала в Европейском космическом агентстве – занималась разработкой космических зондов и спутников. Она знала ответы на все мои вопросы о том, как устроена Вселенная. Ну, по крайней мере на большинство из них.
Когда я спросила миссис Брэдбери, действительно ли Вселенная бесконечна, она сказала, что пока учёные этого не знают. Как она объяснила, мы можем видеть лишь ту часть Вселенной, свет которой смог дойти до нас за четырнадцать миллиардов лет, прошедших с момента Большого взрыва. Этот уголок космоса имеет протяжённость 93 миллиарда световых лет и содержит триллионы галактик, но вся остальная Вселенная гораздо, гораздо больше.
Ещё миссис Брэдбери сказала, что одни учёные полагают, будто мы живём в безграничной Вселенной, которая простирается до бесконечности во все стороны, а другие склонны думать, что Вселенная имеет форму причудливого четырёхмерного пончика и от этого только кажется бесконечной.
Вставив на место последнюю перекладину, папа начинает натягивать на получившийся каркас белый полотняный тент. Я помогаю ему и вдруг замечаю на тенте крохотного муравья. Торопливо перебирая ножками, он бежит по прямой, отчаянно стремясь отыскать границу этого белого простора и спастись в привычной траве, но тент туго натянут вокруг центрального шеста, и путь муравья замыкается сам на себя.
Я наблюдаю за слепо семенящим муравьём. Крыша беседки выгнута куполом, и если муравей будет всё время бежать в одном направлении по окружности этого купола, он рискует никогда не добраться до края – разве что в конце концов вернётся в ту точку, откуда начал. Для него этот тент будет бесконечно огромным, хотя в универмаге «Теско» он стоит всего 9,99 фунта.
– Ну, что скажешь? – бодро спрашивает папа, делая шаг назад и любуясь нашим совместным творением.
Крыша беседки горделиво утвердилась посреди лужайки. Потянувшись через край тента, я даю муравью заползти мне на руку, а потом приседаю на корточки и бережно пересаживаю его на травку. Он деловито устремляется в сторону клумбы, а я поднимаюсь на ноги.
– Отличная беседка, пап, – говорю я. – Особенно для того, кто ростом всего несколько сантиметров.
Папа смеётся.
– Нечего тут дерзить, – фыркает он. – Давай-ка подсоединим к ней стойки. Тогда мы все под ней поместимся.
Я снова берусь за листок с инструкцией, но тут меня из кухни окликает мама:
– Мейзи, к телефону!
5
Тяжело дыша, я приваливаюсь спиной к двери, отчаянно молясь, чтобы она так и оставалась закрытой. Сползаю на пол.
Воздух звенит от тишины.
Глаза всё ещё крепко зажмурены. Я понятия не имею, что увижу, если открою их. Мне слишком страшно это выяснять.
